Хаджибей (Книга 1. Падение Хаджибея и Книга 2. Утро Одессы)
Шрифт:
Казак отбросил свое ружье и ласково обнял Маринку.
Взволнованные, они присели у корней вербы и долго целовались, слушая, как ветер невидимыми руками перебирает стебли камышей.
Звезды густо усыпали небо, когда Кондрат с Маринкой снова сели на застоявшихся коней. Только выехав из чащобы в степь, они вспомнили про добычу, оставленную у вербы. Но возвращаться за нею обоим не хотелось.
– Бог с ними, с птицами! Забыли — так забыли, — махнула Маринка рукой.
И Кондрат радостно согласился с нею.
Кони их медленно шли рядом
Освещенная месяцем, ночная степь тонко звенела от неумолчного стрекота кузнечиков и была совершенно безлюдной. Нигде не было и признаков присутствия ордынцев.
– А ты права! Басурманы теперь присмирели. Видать, получили они в прошлую войну хорошую острастку, — сказал Хурделица, прощаясь с Маринкой на окраине слободы.
– Видишь сам теперь, что присмирели. А ты боялся,— сказала беспечно девушка.
Казаку стало стыдно своих недавних опасений.
«Видно, шибко напуган я панами, что стал и басурманов бояться, — думал Кондрат, подъезжая к своей поноре. — Обжегся на молоке, так и на воду дую».
XIII. УГОВОР
Так и повелось теперь у Маринки с Кондратом — каждую субботу встречаться у Лебяжьей заводи. Хотелось бы им видеться почаще, да никак не выходило. Очень заботили Кондрата труды хозяйские.
Урожай, взращенный его матерью, не радовал. Хватить его могло только на ползимы. Поэтому молодой хозяин всю надежду возлагал на прибыток от овец и коров. Починив хлева и овчарни, Хурделица от зари до зари косил в степи траву и свозил ее во двор. Когда возле поноры появились два огромных желто-зеленых стога, он довольно потер натруженные руки — теперь на всю зиму хватит корма для скота. Что ж, пожалуй, можно ждать и прибытка!
Но соседи, глядя на огромные стога, только качали головой — то ли от зависти, то ли от сочувствия.
– Как увидят ордынцы, что столько сена заготовил, — говорили они Хурделице, — такой откуп наложат на тебя, что прахом пойдет весь твой труд!
У Кондрата от этих речей становилось смутно на сердце, но он, пересилив себя, беззаботно улыбался.
– А это у меня для чего? — и показывал на саблю, висящую на поясе. — Да и вы, шабры, коли крикну, поди, поможете. Казаки мы аль нет?
Его слова, сказанные вроде шутливо, заставляли призадуматься многих. В самом деле, что если сосед обнажит свою саблю на окаянных грабителей-ордынцев? Стыдно будет тогда не прийти ему на выручку. А придешь — ждет и тебя расплата от ордынцев. Страшно: сила-то басурманская несметная… Как тут быть?.. И многие отходили от Кондрата в смущении. Все же большинстзу по душе была смелость молодого Хурделицы, и слобожане с невольным любопытством стали приглядываться к нему. И в самом деле — бедовая головушка, смел до отчаянности.
Вскоре стали снаряжаться в чумацкий путь за солью. Эта затея всколыхнула всех жителей слободы.
Поход на соляные Хаджибейские лиманы
Но Кондрат меньше всего думал об опасностях. «Бес с ней, с опасностью! — говорил сам себе казак. — Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Бояться — счастье прозеваешь».
А счастьем его была Маринка. Выбиться из горькой нужды, чтобы жениться на ней, — вот к чему стремился сейчас Кондрат. Он знал, всем своим влюбленным сердцем чувствовал, что нужно торопиться. Ведь не один хлопец уже засматривается на Марину — первую красавицу на слободе. И боялся — только дрогнет девичье сердце, ее мигом просватают за какого-либо «достойного» казака, у которого и хата — полная чаша, и хозяйство богатое, и есть во что нарядно одеть красивую жинку. Не в пример ему, сиромахе.
Когда он сказал Буриле, что собирается за солью в Хад- жибей, тот одобрил его замысел.
– Удумал верно. Гречкосеем молодому казаку сидеть грех. Чумаковать тебе сейчас самая пора… — И тут же спросил Кондрата, что за причина, что собрался он в такой дальний путь.
– Грошей, диду, треба… Ох, много грошей! — вздохнул Хурделица.
– А зачем, казаче, тебе их так много? Уж не с ханом ли аль турецким пашой торг вести собираешься?
Сквозь темный загар на щеках юноши пробился румянец. Но Кондрат не ответил на вопрос.
Тогда догадка осенила старого запорожца. Он нахмурил седые брови.
– Еге!.. Без девки тут не обошлось! Вот почему ты, хлопче, с моей Маринкой часто балакаешь. Вот откуда прыть твоя! Вот зачем тебе гроши! А я, старый дурень, думаю, что тебе молодечество казацкое покоя не дает. Дух лыцарский! А тебя черт бабой смущает! Так я Маринку проучу, чтоб голову тебе не морочила, — загремел дед.
У Кондрата от его слов сразу сошел со щек румянец. Он схватил старика за руку.
– Диду, не тронь Маринку! Не тронь! За что ты ее?.. Лучше меня нагайкой хлещи! А ее не тронь, дед, не тронь!..
В голосе хлопца зазвучала мольба. Старый запорожец пристально глянул в лицо Кондрата. Морщины на лбу старика разгладились.
– Я вижу, ты, казаче, впрямь закохался в мою внучку. Тогда слухай. Приметил я, что и Маринка по тебе сохнет. Добро! Я ее неволить не буду, но только знай, в приданое за ней грошей не дам — нет их у меня. А ее не отдам за тебя, пока ты, хлопец, грошей не достанешь, чтобы она с тобой в недоле век не вековала. Так вот за солью сперва езжай. Привезешь соль, так и гроши у тебя заведутся. Тогда сватов шли! По закону вас обкрутим… К попу поедем. А ближайший от нас поп, почитай, верст за двести. Тоже для сего денег треба — разумеешь?..