Хаджибей (Книга 1. Падение Хаджибея и Книга 2. Утро Одессы)

Трусов Юрий Сергеевич

Остальное было хуже самого страшного сна. На ее глазах ордынцы зарубили Охримовну и старуху-сербиянку — мать Луки. Затем, желая уничтожить нечистых, по-мусульманским представлениям, животных, загнали в хлев огромную свинью с десятью поросятами, забросали хворостом и подожгли. Свиньи подняли визг…

Позади испуганного стада коров погнали ордынцы в свой улус Маринку с завязанными сзади руками.

XXIII. ДИКОЕ ПОЛЕ

В ту ночь Ивана Бурилу разбудил стук в дверь его поноры.

– Открой, хозяин, открой! Худа не будет!

Открой! — кричали по-татарски в перерыве между ударами.

Старый запорожец понял: ночное посещение ордынцев означает внезапный набег на слободу. Бурило за свою долгую жизнь на Ханщине изучил татарские обычаи и всегда был готов к любым хитростям незваных гостей. Поэтому он поспешно оделся, взял оружие, с которым никогда не расставался, и спокойно отодвинул камень в углу горенки. В земляном полу открылось отверстие, в которое мог свободно пролезть человек. Это был подземный ход в тайный погреб.

Бурило влез в отверстие, затем закрыл его, придвинув камень на прежнее место. Старик прошел в погреб, а из него скрытым ходом в заросли терновника. В кустарнике пролегала тропинка, ведущая за слободу, в степь.

По тропинке Бурило полз так, что ни одна веточка кустарника не шелохнулась. Очутившись в безопасности, он осторожно приподнялся и осмотрелся.

Слободская балка была озарена пламенем горящих понор. Стояла безветренная ночь, и языки огня столбами поднимались к звездам. Крики людей, рев испуганного скота, редкие выстрелы сразу все объяснили Буриле. Он понял, что его родная слобода сделалась жертвой внезапного хорошо подготовленного нападения большого отряда ордынцев. Вступать сейчас в борьбу с ворвавшимися в селение татарами было бесполезно. Разве могут сонные захваченные врасплох жители оказать сопротивление вооруженным до зубов воинам? Надо как можно скорее спешить к зимовнику — спасать Маринку и старух…

Бурило медленно пополз дальше, в степь. Его осторожность оказалась не лишней. Он увидел фигуру татарского всадника. Ордынцы всегда окружали местность, на которую совершали набег, кольцом стражи, чтобы никто из жителей не мог спастись от их сабель. Вот когда старому запорожцу пригодилась пластунская выучка!

Бурило неслышно подполз к всаднику. Тот не успел и охнуть, как казачий нож ударил его под левую лопатку. Татарский конь бешено захрапел, встал на дыбы, но силь­ная рука Бурилы укротила его, и он покорно понес его к зимовнику.

Холодный рассвет застал Бурилу на пепелище зимовника. Роняя слезы, он рыл глубокую могилу.

Скоро могильный холм прикрыл изуродованные тела двух пожилых женщин.

Возвратясь в свой зимовник, Бурило сразу же собрался в погоню за ордынцами. Он хотел догнать татар и отбить Маринку. Мысль, что она сейчас находится в неволе, привела старика в мрачное исступление. Он решил: или освободит Маринку, или погибнет под саблями татар.

Две версты гнал Бурило коня по ночной степи, по следам татар, пока трезвый расчет опытного воина не взял верх над чувствами. «После набега ордынцы крепко сторожат пленников и свой улус. Разве мне, старому, одолеть их стражу? Погибну только зря — все равно не отбить Маринку у татар. А погибну — кто тогда ей подмогу даст? Вот через несколько дней вернется Кондрат с чумаками — тогда иное будет», — решил Бурило и повернул коня обратно к зимовнику.

Только люди железной воли, много

горя хлебнувшие на своем веку, могут так сразу подчинить голосу разума свое сердце. Старый запорожец был из числа таких людей.

Воротясь в зимовник, он всю ночь откапывал под тлеющими развалинами поноры тайник, до которого не смогли добраться грабители.

В тайнике были запасы зерна, вяленого мяса, вина, зелья, пороха.

Когда занялся рассвет, Бурило взял все необходимое и, вскочив на коня, поехал в слободу.

Еще в степи ветерок донес до него смрад пожарища и сладковатый запах горелого мяса. Въехав в балку, старый запорожец невольно спрыгнул с коня, сорвал с чубатой головы шапку и земно поклонился родной слободе. Вся она представилась ему в виде огромной спаленной могилы.

Среди обугленных деревьев и кустов из конца в конец по дну балки тянулись развалины понор, построек. Везде лежали тела убитых слобожан. Это были трупы малых детей, грудных младенцев, стариков, старух — тех, кто был плохим ясырем и не имел спроса на невольничьих рынках. Остальные жители — молодые и среднего возраста люди — были угнаны в неволю. Очевидно, много сонных казаков и казачек попало в полон. Их неожиданно опутали арканы коварных врагов.

Только немногие казаки-слобожане нашли смерть в неравном бою. Они лежали неподалеку от своих жилищ, слетевшееся воронье уже клевало мертвых.

Бурило пошел к своей поноре и, к удивлению своему обнаружил, что его жилище и хозяйственные постройки уцелели. Только дверь поноры была выломлена. Еще больше удивился старик, когда увидел в закутье своего коня. Он долго ломал голову: почему татары не разрушили его жилище и ничего не взяли из имущества, не угнали коня? Лишь потом он понял, в чем дело. Среди кочевников шла о нем слава как о колдуне. Сломав дверь, запертую изнутри поноры, и не обнаружив хозяина, ордынцы убедились, что он и в самом деле дружен с нечистой силой. Разве обыкновенный человек мог бы пройти сквозь стены? Поэтому-то суеверные татары и не разрушили его жилище, не угнали коня. Кому хочется иметь дело с проклятым колдуном да еще ездить на его лошади?

Но как ни любил Бурило своего коня и родное жилище, ничто уже не могло его утешить. С глухой болью в сердце целые дни бродил он по слободе, хоронил мертвых.

По ночам старик плохо спал, слушая вой волков, которые теперь целыми стаями осмеливались разгуливать по слободской балке. Старик с грустью видел, как на его глазах Дикое поле наступает на слободу, где еще несколько дней назад жило так много людей. Безымянное поселение исчезало, становилось логовом диких зверей.

Иван Бурило думал об одном — как расквитаться с теми, кто принес столько горя его родным и близким, как освободить из плена внучку свою. С нетерпением ожидал он возвращения Кондрата.

XXIV. ОТЧАЯНИЕ

Только спустя неделю после набега татар в слободу вернулись из соляного похода чумаки. Как сыновей своих, обнял всех вернувшихся старый Бурило и поведал им про злодейство кочевников.

Слезы навернулись на казацкие очи — даже у тех, кто никогда до сих пор не плакал. Многие сразу схватились за сабли — в поход выступать на ордынцев! Но тут прозвучал голос Кондрата Хурделицы. Бледный от волнения, он сорвал шапку с головы, ударил ею оземь и сказал: