Хагалаз. Восхождение
Шрифт:
Мужчина передвинул фигуру на h-5, Наоми сделала ход на а-5. Несколько минут они играли молча.
— Всё будет в порядке, — наконец произнёс мужчина, — Ревердас — не идеальное государство, но даже если война случится, наш закалённый народ без труда защитит свои земли, детей и женщин. Нет такого врага, с которым бы мы не справились.
Наоми поёжилась.
— Я вспомнила, как ты рассказывал про эрию. Знаешь, я ведь тоже видела одну! Вчера, когда вышла в сад вечером, я гуляла и вдруг на дерево опускается это причудливое четырёхкрылое создание. Я так испугалась! Знаешь, главным образом потому, что птица прекрасна. Было сложно поверить, что нечто столь
Наоми срубила пешку. Периций нахмурился и сделал ход конём.
— Это всего лишь суеверие.
— Они не появляются просто так.
— Иногда суеверия порождают стечения обстоятельств. Вам не стоит на этом зацикливаться.
Наоми пустила в ход ладью.
— Да, ты прав.
В коридоре вдруг послышались крики. Что-то загремело. Топот ног. Наоми вздрогнула и побледнела.
— Что происходит? Посмотри, — велела она служанке. Женщина тут же выглянула за дверь. До Наоми донёсся знакомый слащавый голосок, извергающий ругательства. Оценив обстановку, служанка повернулась к королеве.
— Мадам Мисора бранится на стражника, Ваше Величество.
— Почему?
— Не знаю, Ваше Величество. Пойти разузнать?
— Нет. — Наоми нахмурилась. — Закрой дверь, я не хочу слышать эту женщину.
Периций срубил пешку, а девушка коня.
— Вот что меня по-настоящему беспокоит, так это наличие шлюхи в кровати моего мужа. Он даже на арену её таскает. Это… так унизительно, разве нет? И ты видел, как горят её глазёнки, когда кого-то убивают? С каким восторгом она смотрит на чужую смерть! Я поначалу тоже пыталась угодить Лонгрену, принимать жестокость и насилие бесстрашно, холодно, как что-то само собой разумеющееся. Я пыталась полюбить его, и я полюбила, о горе! Я полюбила человека, но не смогла принять здешние устои. Меня тошнит от крови, истерзанных тел, от оружия, что создано для убийства таких, как мы с вами. Это ли не ужасно? — Наоми сморщилась, походив ладьёй, и взглянула на Периция так, как будто искала поддержки. — Наверное, поэтому я так и осталось второй. Король хочет, чтобы его женщина упивалась жестокостью, и Мисора делает это. Она и сама не против убивать. Вот почему он выбирает её, а не меня. Иногда мне жутко от мысли, что, родив сына, я лишусь его. Будто Лонгрен может отобрать ребёнка и остаться с этой женщиной, а меня запрёт или убьёт…
— Это невозможно, Ваше Величество, — категорично перебил Периций. — Вы дочь короля Ульриха, чистокровная принцесса Эндагона, и ваш муж никогда не посмеет совершить против вас злодеяние, если не из любви, так из политического расчёта. Нынче выгоднее заключать союзы, а не наживать врагов. Что до той женщины, думаю, скоро она надоест королю, а когда родится наследник, для Его Величества вы станете важнейшей опорой в его воспитании. Нужно лишь немного потерпеть.
Наоми вяло улыбнулась и срубила ладью.
— Я верю в это, Периций. Хочу верить. — Королева вздохнула и попросила подать воды. Служанка тут же подошла с графином. — Жаль, что брат так и не приехал, я ждала его. Порой так тоскливо от невозможности видеться с родными. Но на днях я отправила им письмо, сказала, что жду ребёнка. Надеюсь, эта новость обрадует отца, и он пришлёт мне весточку.
— Думаю, ваш отец позаботится о том, чтобы отправить послов с подарками.
— Это будет, когда я рожу. А пока… буду рада и словам, написанным его рукою.
Глава 27
В комнате было холоднее обычного. Серый свет, проникающий в окно, казалось, нёс в себе атмосферу уныния и обречённости. Где-то под потолком кружила муха, не успевшая найти укрытие на зиму, и назойливо билась о него, издавая противное раздражающее «дзжж». Дверь со скрипом захлопнулась. За ней тут же громко чихнули.
— Я хотел вас поблагодарить.
— Садись. — Арравел кивнул на стул, и Блэйр, не мешкая, опустился на него. Мужчину мучило чувство, которое в иных обстоятельствах можно было назвать осенней хандрой. Лорд провёл пальцами по щетине, и попытался изобразить участие. — Предмет твоего интереса в добром духе и здравии?
— Да. Она… моя напарница в следующем бою.
— Правда? Я слышал про парные сражения, но не думал, что их введут. Выпьешь? — Блэйр отрицательно качнул головой, и Арравел, уже предугадавший ответ, налил себе рому. — Хорошо, что у тебя есть чувство благодарности, в отличие от особы, для которой мы так расстарались.
Вопрос крутился у Блэйра на языке, но он не решился задать его, дожидаясь, пока Арравел продолжит сам.
— Мы с ней поговорили, но увы, я узнал мало полезного из её уст. Скажу одно: девчонка здесь не просто так, и не хочет, чтобы кому-то стала известна причина.
— Не совсем понимаю.
Арравел вздохнул и сделал глоток. Блэйр заметил, что прежняя весёлость лорда улетучилась, и теперь он выглядел уставшим, отчасти встревоженным.
— Много ты знаешь о той, за которую просил?
— Пожалуй, что ничего. Боюсь, арена не то место, где люди узнают друг друга посредством задушевных бесед.
— Хаара не преступница, или, во всяком случае, не пойманная. — Брови Блэйра удивлённо метнулись вверх. — Она сама пришла в тюрьму, и чтобы оказаться за её стенами, напала на караульных. Сражается девчонка хорошо, и мы оба это знаем, и также знаем то, что эти навыки она приобрела не в стенах тюрьмы, соответственно: она или готовилась заранее, или род её деятельности как-то связан с убийствами. Несмотря на это она позволила себя легко обезоружить и связать, сразу признала вину на допросе и заявила, что будет участвовать в турне. Чувствуешь, где крыса скребёт?
Блэйр нахмурился.
— Хотите сказать, она целенаправленно шла на турнир?
— Именно. И это первая причина её опасаться. Понимаешь? В отличие от всех вас она чётко знала, куда и зачем идёт. Логично предположить, что у неё здесь какая-то цель, и что она, как минимум, приняла меры предосторожности, чтобы не умереть в первом же бою.
— Какую нелепую цель можно преследовать на турнире веларов? Это как танцевать на эшафоте.
— Я не знаю, — сказал Арравел, осушив бокал. — Девчонка попыталась солгать, но её навыки придумывать небылицы оставляют желать лучшего. Я не поверил ни единому слову, что она исторгла. Однако я могу вести разговор иначе. Мало, чей язык не развязало искусство пыток.
— Нет, — сразу же отрезал Блэйр, — даже если сказанное — правда, Хаара участница турнира и бьётся с нами на равных. Не смейте пытать её.
— В тебе говорит не разум, а чувство к ней. — Арравел плеснул в бокал ещё алкоголя.
— Я не питаю к ней чувств.
— Не обманывай себя. Ты её защищаешь, а между тем это хитрая, высокомерная и невоспитанная девчонка. Поверь мне и моему опыту. Ты и я — мы преследуем общую цель, понятную и естественную. И я не просто, как патрон, а как друг говорю — нужно держаться от этой девушки подальше, а лучше и вовсе избавиться от неё.