Хакер хочет в Тамбов
Шрифт:
– Как бы не спутать младенцев, – вздохнул я. – Уж больно они похожи.
– Это вы в том смысле, что я много на себя беру?
– Иван упер большой палец себе в грудь.
Я кивнул.
И был награжден двадцатиминутной лекцией о том, как Иван Сурин понимает житейские принципы.
Если суммировать его довольно патетическую речь, – я уже привык «конспектировать» чужие высказывания, как если бы я составлял отчет для Приятеля, – то основные положения сводились к следующему.
Коммунисты, буржуи, демократия, политика, экономика,
Человек рождается свободным, но его оболванивают со всех сторон с самого детства, превращая в послушное орудие тех или иных интересов.
Надо найти в себе силы освободиться от этой шелухи, просто жить и быть независимым.
А для этого надо быть сильным и заставить других с собой считаться.
Короче говоря, более-менее знакомый юношеский коктейль из Руссо, Ницше и хиппи.
Но Иван относился к своей программе с полной серьезностью и претворял ее в жизнь как мог.
Сколотив команду единомышленников, он стал грозой здешних хулиганов, вызвав, с другой стороны, неизбежную ненависть у милиции, – органы правопорядка расценивались Суриным исключительно как инструмент подавления человеческих свобод и прав личности и ничего, кроме отвращения не вызывали.
Уже три года балансируя на грани посадки (хулиганство, нарушение обрядка, оскорбление ообщественной нравственности), Иван быстро стал довольно популярной личностью в Тамбове.
Его даже сначала пытались использовать в криминальном бизнесе – сперва предлагали заняться транспортировкой наркотиков, а потом распространением их в молодежной среде. С тем же предложением, только в плане провокации (а может, и нет) к нему подкатывали менты, но Иван наотрез отказался. Хотя сам был не прочь под настроение иногда покурить хорошего плана.
И вот теперь связь с Ольгой стала его наиболее уязвимым местом.
Буквально за уши вытащив девчонку из грязи, Иван крепко к ней привязался, но страх, что кому-нибудь станет известным ее прошлое, не давал ему как прежде спокойно наслаждаться жизнью.
Ведь узнай кто-либо о том, что несколько лет назад его нынешняя подруга ложилась под каждого, кому вздумается -его неформальный «рейтинг» резко упадет вниз, практически до нуля, а этого Иван никак не мог допустить.
Я не стал акцентировать его внимание на том, что здесь он противоречит сам себе.
Ведь если ему так уж плевать на окружающих, – в самом хорошем смысле, разумеется, – то почему его так заботит возможная огласка связи с бывшей проституткой? Не логичнее ли пренебречь общественным мнением?
Но такими элементарными вопросами Иван, как ни странно, не задавался.
Меня, разумеется, интересовали не его мировоззренческие позиции, а господин Воронцов. И тут Иван предподнес мне неожиданный подарок.
– Ольга направила этого шизика ко мне, – удивленно поведал мне Сурин. – Я снимаю квартирку тут неподалеку, получердак-полумансарду в разваливающемся особняке. Туда-то и заявился Воронцов после
Сначала Сурин пытался сагитировать Сергея Воронцова в духе своей жизнестроительной программы, но быстро понял, что тут ему ничего не светит.
– Ну и шизики у вас в Тарасове, – пожаловался Иван.
– Этот, которого ты ищешь, никого кроме себя не слышит, хотя и вопросы задает. А вот была у меня еще баба оттуда, так с ней вообще – караул! Вздумала, что я живу как-то не так и решила перевоспитывать. Замучила меня своим рационализмом, пришлось резко с ней обрывать.
По словам Ивана, Воронцов производил впечатление очень любопытного, пронырливого человека, – поэтому он и стал излагать ему свои взгляды, – но любопытство его было особого рода.
– Про шпану, про мафиози, про шваль всякую выспрашивал, – раздраженно вспоминал Сурин. – Будто какой-нибудь твой коллега, только уж больно наивный. Криминальный туризм, -вот как он определил свой визит в Тамбов. Но это уж не по моей части, увольте...
Иван недоуменно развел руками.
– Может, псих, а может – чего и задумал, – резюмировал он свои впечатиления от Воронцова. – А когда стал деньги предлагать, чтобы я его в притон сводил, пришлось послать подальше.
Я начинал всерьез испытывать беспокойство.
Информация о Воронцове пополнялась, но не качественно, а количественно. Все, видевшие его люди в один голос говорили одно и то же – Воронцов интересовался здешней криминальной средой, интервьюируя каждого встречного, казался немного не в себе и не был стеснен в деньгах.
Эти три наиболее существенных момента момента мне очень не нравились.
Ни сами по себе ни тем, что я не мог найти им должное истолкование.
Мысленно пожалев, что со мной нет Приятеля, я продолжил задавть свои вопросы.
– А этот... Федор Николаевич Гончаров – он что -местный авторитет? Бандит, бизнесмен?
Выслушав поток брани по адресу Гончарова, я смог выяснить, что сей господин более известен как Гончар, что он скорее мой земляк, чем Ивана, что Гончар занят отмыванием своих и чужих денег и контролирует несколько поволжских банков.
– Ты рассказывал про него Воронцову? – нащупал я тоненькую ниточку.
– Разумеется, – кивнул Сурин. – Гончар фигура заметная. Но он лишь один из многих...
«Но именно он пришел ко мне», – думал я, продолжая слушать Сурина.
И именно Гончаров хотел узнать, чего мне надо в его владениях, хотя мог бы встретиться со мной и в Тарасове. Гончаров знаком с Левой Охотниковым, сердит на него, озлоблен, по-моему, находится в замешательстве и пытается как-то просянить для себя ситуацию.
Еще два немаловажных момента: Гончаров думает, что меня послал Лева, и ему известно о существовании Лилии Воронцовой.
Сдается мне, что пора звонить домой, Воронцовой и ее спонсору. Хотя бы для того, чтобы выяснить – живы ли еще мои клиенты.