Half-Life 2
Шрифт:
И Андрей, сжимая в руке магнитную карту, осторожно вышел. Все молчали – никто не был в силах произнести хоть слово. Андрей, оглядевшись, молча посмотрел на остатки жуткого пира. И, ни слова не говоря, подошел к камере Вебера.
– Андрей? Ты что…
Пискнул замок, и дверь камеры открылась.
– Боже мой, Андрей! Откуда у тебя ключ?
Андрей молча повернулся к следующей камере. Замок пискнул снова. Затем снова, снова и снова…
…Тяжелые каменные стены мрачно нависали над ним. Затхлый, воняющий залежалым бельем воздух неприятно бил в нос, заставляя морщиться. Мерный гул невидимых из-за полумрака мух был здесь постоянным звуком. Как едва различимое жужжание тусклых неоновых ламп. Как и лязганье механизмов, приводящих в движение капсулы для перевозки заключенных. Как биение сердца. Все это словно было частью огромного, сложного и мрачного организма под именем Нова
И Гордон понял это. Осторожно оглядываясь, он прошелся по длинному широкому коридору со сводчатым потолком и узенькими решетчатыми окошками в двух метрах от пола. Пол был усеян ужасными следами недавней битвы. Даже не битвы – резни… Каждая из дверей, которыми были испещрены стены коридора, была открыта. Гордон заглянул и туда. Старая, облезлая камера. Грубая подстилка на полу – старая тряпка. Погнутая жестяная миска с засохшими на ней кусочками пищи, над которыми кружились миниатюрные красноглазые мухи. А еще стены. Стены, просто источенные самыми разными надписями. И чем больше Фриман вглядывался в эти отпечатки людских судеб, тем тоскливее у него становилось на душе. "Господь бог и пресвятая дева Мария, защитите мою Фелицию"… "Здесь я провел ночь на 19 июня 2017 года"… "Сегодня увели моего соседа слева. Покойся с миром, парень"… Были надписи и другие, более оптимистичные: "Никогда не забуду 5 января 1998 года, день когда я был счастлив" или "Поскорее бы доставили в Цитадель. Только оттуда видно Солнце". Были и решительные: "Гореть вам всем в аду!", "В задницу Альянс!, "Убивайте, сволочи, только рад буду. Чтоб вы подавились!", или даже "Я имел и Альянс, и Брина, и вас всех!". Были надписи и на других, самых разных языках, Гордон узнал французские, русские и немецкие слова. И с тяжелым сердцем снова вышел в коридор. Боже, что же довелось пережить этим людям?.. Сколько же бедняг сидело в этой камере? А в других? Гордон, озираясь, шел все дальше. Тут и там лежали изуродованные трупы солдат и еще каких-то людей в непонятной одежде… Гордон прислушался. Откуда-то из глубины Нова Проспект доносились приглушенные выстрелы, лязганье, крики и шипение – и все это сливалось в жутковатую музыку. Казалось, вся тюрьма была раздираема агонией. Гордон с удивлением обнаружил, что все, абсолютно все камеры были пусты. Но куда же все подевались? Должны же тут быть заключенные? Среди трупов не было ни одного, похожего на заключенного. И что вообще происходит – из глубин Нова Проспект доносилось все больше странных звуков, пол вдруг начал мелко вибрировать. Фриман, перехватив автомат, подергал ручку больших дверей, уходящих под самый потолок. Заперто, наглухо.
"Но ведь как-то заключенные отсюда ушли? Или их увели, услышав оповещение о моем вторжении? – гадал Гордон, – Глупо. Из-за одного человека, пусть даже и Нарушителя N1, не станут эвакуировать всю тюрьму. Тем более, что тут явно шла не эвакуация… Резня. Нет, что-то случилось… Что-то случилось… Но то что меня тут поджидают – это факт. Все побережье уже в курсе моего прихода. Н-да, сюрприза не получилось… Ладно, буду действовать по обстановке. Сначала надо узнать, что же тут произошло. Черт возьми, да куда это все подевались?!"
Торопливо ища выход, Фриман рассеянно заглянул в одну из камер. И понял, что нашел его. В стене камеры зияла гигантская дыра, обрамленная обломками, выгнутой арматурой и кусками штукатурки. Выглядело это так, будто стена была взорвана изнутри самой стены… Фриман осторожно занес ногу и пригнул голову, влезая в отверстие. Стена оказалась необыкновенно толстой – почти полтора метра в толщину – целый туннель! Ну хоть какой-то выход…
Внезапно раздалось знакомое шипение. Фриман, повинуясь уже четко наработанному рефлексу, вскинул автомат и выстрелил. Погоняемый пробивающими его пулями, вперед полетел мертвый хедкраб. Гордон нервно усмехнулся и утер пот со лба. "А эти-то трави тут откуда? Неужели Альянс произвел зачистку, как в Рэвенхольме? Нет, это берд. Зачем. Скорее всего это один из хедкрабов, которых тут держали для пыток над заключенными. Хотя… Илай говорил, что эти твари уже развелись на Земле, как тараканы…" – и Фриман вылез из пролома в стене.
И чуть не споткнулся о труп солдата Альянса. Гордон нахмурился. Солдату сильно досталось – тело было словно порезано бензопилой, раны были выворочены, пол и стена над телом залиты кровью. Но пулевых отверстий Фриман так и не рассмотрел, ни на стене, ни на теле. Странно… Очень странно, кто же тогда его так? Фриман рассмотрел тело. Этот чуть отличался от обычных солдат – форма на нем была синяя, а не серая, на рукаве красовалась эмблема с названием тюрьмы. Может, это заключенные? Если им удалось вырваться из своих камер, они вполне могли убить охранника. Огнестрельного оружия у них нет, вполне могли зарубить охранника, к примеру,
Выйдя из постового помещения, Гордон вдруг услышал резкий писк, и пол вновь содрогнулся. Фриман, схватившись за автомат, вжался в стену, и где-то за углом раздалась длинная пулеметная очередь, резкое шипение – и все вновь стихло. Фриман, готовый в любую секунду открыть огонь, осторожно выглянул за угол, на звук. И уперся в решетку, загораживающую коридор. Прямо за ней стояла автоматическая турель. Перед глазами Фримана на миг промелькнули те турели, с которыми он сталкивался в "Черной Мезе". Но эти были не таковы. Все в их проектировке и внешнем виде сквозило духом приборостроения Альянса. Косые угля, неправильные и несимметричные формы, холодный, немного бирюзовый металл, резкие линии… Тонкий ствол и огонек целеуказателя, блуждающий по плохо освещенному коридору. Внезапно пол снова загудел и из огромного пролома в нем далеко перед турелью, подняв сноп штукатурной пыли и гремя гравием, вылез шипящий муравьиный лев. Турель снова тревожно запищала и, прежде чем насекомое успело ринуться в сторону, изрешетило его пулями.
Гордон осторожно вышел из-за угля. Механизм турели, похоже, не позволял ей поворачивать ствол назад, так что Гордон о своей жизни сейчас не беспокоился. Беспокоило его другое. Так вот значит что случилось? Это муравьиные львы… Фриман покачал головой – и как это он раньше не догадался? Нова Проспект стоял на самом побережье – очень неудобное место, учитывая, что оно прямо-таки кишит гигантскими насекомыми. И поэтому вся тюрьма по периметру была защищена вибрационными устройствами. А ведь он, прорываясь сюда, отключил три из них. И всё. Появилась течь и вода начала наполнять этот мощный кораблю. Фриман даже не знал, радоваться ему, или огорчаться. С одной стороны, атака муравьиных львов была ему на руку – она может отвлечь внимание охранных войск тюрьмы. А вот с другой стороны… Это была катастрофа. Эти твари сметают всех и вся на своем пути. Что если они доберутся и до Илая с Моссман? Фриман нахмурился. Надо было поторопиться…
Поднявшись на второй этаж, в коридоре с маркировкой А5 Фриман наблюдал ту же картину. Прямо у него на глазах из огромных дыр в стенах и полу, края которых были словно оплавлены какой-то кислотой, лезли, гремя конечностями, муравьиные львы, и выставленные везде турели кромсали их ураганным огнем. Фриман наблюдал за этой сценой, находясь за решеткой, перегораживающей коридор, когда один из муравьиных львов все-таки сумел подбежать к турели и взмахом передних ног опрокинуть ее. Механизм пулемета издал аварийный сигнал, ствол выпустил контрольные десять выстрелов в пол, и турель затихла. Фриман отпрянул назад, когда огромное насекомое рванулось к решетке. Но муравьиный лев и не думал нападать. Он лишь осматривал этого человека, от которого исходил запах мирмидонта, вождя. Фриман, усмехнувшись, покачал головой. Все-таки ферроподы – полезная вещь!
Гордон шел по Нова проспект, осторожно обводя автоматом все коридоры и угля, и повсюду, под гулкую музыку войны шли бои. Но Фримана пугало другое. Это была война турелей и муравьиных львов. Агде же люди? Хотя бы – охрана тюрьмы, надзиратели? Солдаты, в конце-концов? Фриман зашел в еще одну комендантскую комнату, но и там нашел лишь растерзанный труп охранника в респираторе, опрокинутые шкафы и стулья. Теперь у Фримана уже и не возникало мысли об озлобленных заключенных. Именно такие раны оставляли на теле муравьиные львы.
Здесь нашлось то, что несказанно обрадовало ученого – зарядный щиток Альянса. Осмотрительно оглядевшись на предмет засады, Фриман пристроил разъемы скафандра, и зарядка началась. Но вдруг какое-то мелькание отвлекло его взгляд от индикатора зарядки. Это был настенный монитор камер наблюдения. На нем, по темному коридору мчалась орда муравьиных львов, мчалась, яростно кидаясь на отчаянно отстреливающихся от них солдат и охранников. Вот и люди… Только что-то Гордон не был им рад. Он с тревогой наблюдал за битвой. И не он один. За стеклянными дверями, видневшимися на мониторе, вдруг появилась высокая худощавая фигура. Секунду понаблюдав за боем, человек в синем костюме едва заметно кивнул и, поправив галстук, вдруг посмотрел прямо в камеру. Прямо в глаза Фриману. Гордона передернуло. "И он тут,- растерянно и презрительно подумал молодой ученый, – Как всегда, наблюдает…". G-man, выждав еще секунду, развернулся и ушел, скрывшись из виду. Фриман покачал головой, отсоединяя разъемы. Не к добру все это. Его не волновало, что присутствие этого человека означало, что все идет как надо. Фримана бесило то, что он опять делает, как надо этому человеку. И вроде бы это не должно было его беспокоить – сам, дурак, подписался работать на него. Но все же было в это что-то крайне неприятно. Кому приятно ощущать себя марионеткой?