Халява для раззявы
Шрифт:
Когда будильник пронзительно-противно заверещал, Филимон с трудом разлепил глаза. Казалось, что он заснул.
Кухарка по утрам не приходила. В ее обязанности входило приготовление обедов и ужинов, которые Филимон должен был разогревать по первому требованию хозяев. Кухарка же готовила, если Козлодоевские ждали гостей.
Филимон вышел на кухню, едва сдерживая зевания. По утрам, как инструктировала его мадам Козлодоевская, они пьют кофе с тостами и традиционный стакан апельсинового сока. Вероятна, Маргарита Львовна, насмотревшаяся разнообразных сериалов типа «Династия» и «Санта-Барбара», полагала, что таким
Филимон отыскал это приспособление очистил кожицу с пары крупных оранжевых апельсинов и отжал сок. Приготовил тосты, нарезал ветчину и сыр. Увлекшись этим занятием он не услышал как сзади прокрался Антон Генрихович. Поэтому, когда кто-то ущипнул Филимона чуть ниже спины, он автоматически лягнул «шалуна» и резко обернулся. Филимон похолодел. Сзади стоял согнувшись в три погибели Антон Генрихович, собственной персоной.
– Уй-юй, ты что… – прошипел он.
– Ой, простите, Антон Генрихович, я не специально, случайно вышло.
– Тише, тише, ты. Сейчас Маргарита прискачет на шум. У нее уши как локаторы, – снова зашипел Козлодоевский.
Филимон не знал как вести себя в сложившейся ситуации.
– Садитесь вот на стульчик, – произнес он пододвигая плетеный стул с высокой спинкой к Козлодоевскому. – Вот тостик съешьте, сок…
Антон Генрихович уже пришедший в себя, удобно уселся на стуле и, отодвинув тарелку с тостами, обратился к горничной:
– Детка, ты меня этой дрянью не корми. Это Маргуша у нас на американском образе жизни двинулась: тостики, витаминки и всякую хрень по утрам употребляет. Сваргань-ка мне яишенку, с сальцом и помидорками. Да лучку побольше положи. Только давай быстрей, а то мадам гренадерша увидит, опять разорется.
Кулинарных способностей Филимона Аркадьевича на такое блюдо хватало. Он разогрел масло на сковороде, нарезал помидоры с лучком, слегка их притушил, поджарил тоненькие ломтики копченого сала, и ловко разбил о край сковороды пару-тройку яиц. Проделывая все это Филимон ухитрился ни разу не повернуться к хозяину спиной, потребовались чудеса ловкости и изворотливости. Все это время Антон Генрихович чирикал как заведенный. Говорил комплименты, подшучивал над женой, рассказывал пикантные анекдоты, осторожненько пытался выяснить привычки и пристрастия Филимона-Фаины. Лоховский как и положено «девушке» иногда подхихикивал, иногда мило краснел и смущался.
«Черт, а у меня оказывается талант актерский, – подбодрил сам себя Филимон, который почувствовал себя сейчас стопроцентным ловким Филом. – Козлодоевский еще не понял, с кем он имеет дело».
Яичница получилась на славу, с хрустящими кусочками сала, с красными кружочками помидорок, ярко-лимонными глазками желтков и зеленью. Прям палитра художника.
– Нет, нет, мне хватит. Я себя должен в форме держать, – произнес хозяин, похлопывая себя по брюшку. Состав-ка мне компанию, тебе не повредит.
Филимону пришлось подчиниться, однако каждый кусочек яичницы застревал у него в горле. Каждую секунду он ожидал появления мадам Козлодоевской, которая, конечно же, примет совместное, прозаичное поедание завтрака, за попытку соблазнения
– Ну-с, мне пора, в офис. Спасибо за завтрак, надеюсь это не единственное твое достоинство. Мое предложение посмотреть марки остается в силе, – Козлодоевский многозначительно подмигнул, но приближаться к горничной не стал. Вероятно решил не рисковать, тем более, что в этот самый момент, Филимон мыл сковороду.
Антон Генрихович решил ограничиться воздушным поцелуем. Пока. Филя вздохнул с облегчением. Так долго продолжаться не может, в конце концов, Козлодоевский дождется удачного момента и поспешит на абордаж. И тогда… О том, что будет тогда, Филимон думать не хотел.
Маргарита Львовна, в отличие от супруга, вставала поздно. Филимон уже успел переделать массу дел, выгулять Теодору. Вредная псина все время пыталась вырваться, нагадить на чью-нибудь машину, кидалась на кошек и других собак, обгавкивала прохожих. Филимон чуть сквозь землю не провалился, когда Теодора напугала маленькую девчушку лет трех.
– Девушка, держите свою собаку. Развели живность, а воспитывать ее не хотят – высказалась старушка, гуляющая с девочкой.
Лоховский поначалу не понял, к какой девушке обращается старушка, Только потом до него дошло, что женщина разговаривает с ним. Филимон густо покраснел и скорее потащил псину домой. В коридоре в длинном до пят, полупрозрачном пеньюаре стояла мадам Козлодоевская. Эротичный, в общем-то, наряд делал Маргариту Львовну антисексуальной. Лоховский, узрев, полуобнаженную мадам Козлодоевскую покраснел и быстро отвел глаза. Мадам-то не знала, что он вовсе никакая не Фаина, а пользоваться неведением других, неприлично.
Маргарита Львовна позавтракала, сделав массу замечаний горничной. Сок не того цвета, сыр нарезан не так, тосты не той степени поджаристости. После чего, с чувством выполненного долга мадам отправилась болтать по телефону, приняла у себя маникюршу и портниху и отбыла из дома в неизвестном направлении. Как только за хозяйкой захлопнулась дверь Филимон досчитал до пятидесяти и помчался в кабинет на поиски журнала.
Сперва нужно было отыскать ключ от шкафа с книгами. Филимон заглянул в ящики стола и в одном из них нашел связку ключей. Дрожащими руками, один за другим он вставлял их в замочные скважины, пока наконец один из ключей не прошел легко в отверстие. Открыв дверь, Филимон увидел аккуратно рассортированные журналы: по годам, по тематике. Чего здесь только не было. Господин Козлодоевский действительно собирал старые журналы. Названий половины из них Филимон никогда не слышал.
Наконец он отыскал журналы со знакомым названием. Но тут возникла новая трудность. «Будней механизатора» было не один, и не два и даже не три. Их было больше трех десятков. Филимон начал лихорадочно перелистывать, перетряхивать каждый журнал, каждую страничку. Марки не было. Неужели не повезло? А может Антон Генрихович уже нашел марку? Что он там говорил о коллекции марок в спальне? Может действительно поискать марку там? Филимон Аркадьевич наскоро прибрал за собой, запихал кое-как журналы обратно в шкаф, закрыл на ключ. Несколько секунд он колебался: не мог вспомнить в каком ящике лежала связка. Времени на раздумья не было и он бросил связку в верхний ящик стола.