Хамелеон
Шрифт:
Филлипс не сомневался в том, что враги будут его искать. Если он останется здесь, то с ним в самое ближайшее время тоже произойдет какой-нибудь несчастный случай с трагическим исходом. Его пребывание в Нью-Йорке быстро приближалось к концу. Полицию, похоже, нисколько не встревожило заявление Джона о том, что он собирается на какое-то время уехать из города, сменить обстановку. Они условились держать связь по телефону. Копы обещали сообщить ему, когда тело брата можно будет отправлять в Австралию.
Джон рассудил, что его враги ничего не предпримут, пока рядом полиция. Тело Дэвида увезли, но полиция еще оставалась на месте. Джону разрешили
Когда он наконец вышел из полицейского участка на Пятьдесят первой улице, на город уже опустилась ночь. Джона поочередно допрашивали несколько следователей, проверяя и перепроверяя его показания. Потом он подписал какие-то бумаги и стал ждать, когда закончится вся эта бюрократическая волокита. В конце концов Филлипс оказался на улице, усталый, но настороженный. Он не знал, когда охотники нанесут следующий удар, поэтому вынужден был исходить из предположения, что за ним следят.
Джон доехал на такси до площади Таймс-сквер, самого оживленного места, какое только смог придумать. Там он спустился в метро, но вместо того чтобы сесть в поезд, поднялся наверх на противоположной стороне улицы и снова нырнул под землю через другой вход. Его путешествие завершилось в убогой гостинице в Нижнем Ист-Сайде.
Джон заплатил за номер наличными и с рюкзаком за плечами поднялся пешком на третий этаж, поскольку лифт, по всей видимости, здесь не работал никогда. В грязной комнате стоял сильный запах пота, пыли и нищеты, безуспешно скрытый тонким слоем чистящего средства.
Мысли Джона крутились вокруг немыслимой задачи. Как сообщить родителям чудовищную новость? И Люси… как быть с Люси, которая готовится к свадьбе, назначенной на следующий месяц? Джон сидел на краю кровати, захлестнутый скорбью и сожалением. Только сейчас до него наконец дошли в полной мере истинные масштабы трагедии. Он уронил голову и затрясся в неудержимых рыданиях. Еще никогда в жизни ему не было так одиноко.
Время шло, и Джон наконец взял себя в руки. Его ждали дела. Он поставил рюкзак на грязное покрывало, прожженное окурками, и раскрыл его.
Альфабет-Сити, Манхэттен
Огромный желтый кабриолет «кадиллак-эльдорадо» модели семидесятого года был одной из трех самых любимых вещей Джорджи Макуильямса. Эта машина являлась неотъемлемой частью его жизни и играла важную роль в его карьере, идущей в гору. Больше чем просто друг, «кадиллак» помогал Джорджи добиваться двух других любимых вещей, то есть денег и наркотиков. А все потому, что под днищем машины имелся тайник, надежно приваренный к раме и скрытый от пытливых взоров сотрудников правоохранительных органов. Именно благодаря ему Джорджи мог развозить наркотики по всему городу, не опасаясь быть пойманным.
Наркоторговец, сутенер и вообще просто мелкий подлец, Джорджи в некоторых мелочах был на удивление законопослушным. Если, например, ему случалось выпить или принять наркотики, то он обязательно сажал за руль одного из своих ребят, великодушно доверяя ему ключи от своего самого дорогого сокровища. Обычно на него работали подростки с окрестных улиц, которых Джорджи завлекал к себе на службу обещанием бесплатных наркотиков, доступных девиц и легких денег.
Джорджи старательно восстановил «кадиллак»
«Кадиллак» стоял перед баром «Изи» в Альфабет-Сити, своим присутствием говоря о том, что Джорджи на месте. Как правило, он не удалялся от своей машины больше чем на несколько ярдов. Сегодняшний вечер не был исключением.
Никто не обратил внимания на амазонку на высоких каблуках, осторожно подошедшую к входу в бар. Трансвеститы в этом районе стали обыденным делом с тех пор, как им пришлось покинуть Район мясников, [28] превратившийся в квартал для богатых, и перебраться дальше на восток. В мужчине шести футов роста, с длинноволосым париком на голове, в муаровом вечернем платье и с толстым слоем косметики на лице не было ничего примечательного. В дверях бара его встретил другой мужчина, в коротеньком парике, широких коричневых штанах и старом свитере с воротником на пуговицах. На первый взгляд парочка получилась очень странная.
28
Квартал в Нью-Йорке, в Нижнем Манхэттене (официальное название Гансевоорт-маркет), где в начале XX века находилось свыше двухсот скотобоен. К настоящему времени их число значительно сократилось. Освободившиеся промышленные помещения занимали сначала низы общества, но постепенно они были переоборудованы в дорогое жилье.
У входа в бар «Изи», принадлежащий Джорджи Макуильямсу, Джона встретил его друг Тимми. Маленькая афиша, установленная прямо на тротуаре, извещала: «Только сегодня вечером! Конкурс любительских талантов!» Бар был полон народу. Внимание посетителей было приковано к небольшой импровизированной деревянной сцене, расположенной в дальнем углу зала.
Женщина, загримированная под Шарля Азнавура, пыжилась, вытягивая последние ноты знаменитого хита французского шансонье под аккомпанемент скучающего пианиста. Этот липовый Азнавур не столько восхищал, сколько смешил публику.
На сцену поднялся управляющий бара, по совместительству выполнявший обязанности конферансье.
— Спасибо, Шарль Азнавур!
Публика вежливо похлопала, и конферансье продолжил:
— А теперь, дамы и господа, я имею счастье представить вам знаменитый дуэт Карпентеров!
Когда Джон и Тимми вышли на сцену, публика начала хихикать при виде такой внушительной Карен Карпентер. Тимми скромно занял место Ричарда Карпентера за пианино. Джон взял микрофон, и сцена залилась неярким светом.
Тимми сыграл вступление, и Джон запел:
— Почему птицы внезапно появляются каждый раз, когда ты рядом?..
Он изображал Карен вполне правдоподобно, завоевывая публику. То, как он держал микрофон обеими руками, как наклонялся к зрителям, как проникновенно пел, доносило песню до сердец слушателей. На самом деле Джон действительно полностью растворился в выступлении, сознавая, что в противном случае ему грозит реальная опасность расклеиться прямо на сцене. «Рядом с тобой» закончилась, и публика взорвалась громом аплодисментов. Джон с Тимми раскланялись и спустились со сцены.