Хамза

Яшен Камиль Нугманович

– Очень своевременно сказано, - заметил доктор, глядя в полуоткрытую дверь.
– Я бы, например, хотел узнать, что это за люди собрались в такую рань около вашего забора?

Хамза вышел во двор. Слева около их калитки и на углу возле бани стояли человек десять мужчин. Лица некоторых были знакомы (соседи), других - незнакомы совсем.

"Так, - подумал Хамза.
– Кто-то услышал крики Ачахон, увидел, как я привёл врача и сестру, разбудил соседей; все вместе пошли к мечети, рассказали какому-нибудь раннему чтецу корана, получили "совет"

и вернулись сюда... А может быть, здесь что-то другое?"

Что делать?

У соседа справа, друга детства Буранбая, вчера остался ночевать Умар... Если они ещё не ушли на завод (Умар уговорил приятеля оставить кузницу, и теперь Буранбай тоже работал на заводе), то втроём им никакая толпа не страшна. Умар со своими руками и плечами грузчика один смог бы раскидать десятерых.

– Я сейчас вернусь!
– крикнул Хамза.
– Не выходите без меня на улицу!

Он резко открыл калитку и быстро пошёл направо, к дому Буранбая. Толпа около бани молча смотрела на него.

Буранбай и Умар заканчивали утреннюю молитву. Хамза встал рядом на колени, повторил с друзьями последние слова намаза, потом всё рассказал.

Втроём они подошли к калитке дома ибн Ямина. Хамза и Буранбай вошли во двор. Умар задержался на улице и выразительно посмотрел на толпу.

– Пойдёмте, - позвал Хамза доктора Смольникова и сестру милосердия, - теперь вам нечего опасаться.

– Эти люди на улице не сделают вам ничего плохого, - успокаивал врача Хаким-табиб.
– Я знаю их, почти все они приходили когда-то ко мне за лекарствами.

Буранбай и Хамза пошли впереди. Доктор Смольников и Аксинья Соколова - за ним. Умар замыкал шествие.

Первая группа "зрителей", стоявшая возле калитки, соединилась со второй, около бани.

Хамза и Буранбай молча протискивались через толпу.

Один из "зрителей", похожий на нищего, встал перед Буранбаем, не собираясь уступать дорогу.

– Дай пройти, - строго сказал Буранбай.
– Ты что, слепой? Не видишь - люди идут?

Нищий не трогался с места.

Буранбай железным кулаком кузнеца упёрся ему в грудь и отодвинул в сторону.

– Мусульмане!
– истошно закричал нищий, будто его укололи иголкой.
– Посмотрите на этих иноверцев!.. Они касались своими мерзкими руками дочери ибн Ямина, они дотрагивались до её обнажённого тела! Они опоганили ислам, замахнулись на шариат, они презирают наши обычаи!.. Питайте отвращение к этим неверным, плюйте на них!

Пальцы Умара сомкнулись на горле крикуна.

– Не трогай ислам!
– рявкнул Умар и тряхнул нищего так, что у того глаза полезли на лоб.
– Не оскверняй шариат своим зловонным дыханием! Когда ты совершал последний раз омовение, вонючий козёл? Год назад? От тебя пахнет, как от падали, а ты ещё смеешь кричать о наших обычаях?

Он отшвырнул нищего от себя, как нашкодившего щенка, и, втянув голову в могучие, литые плечи, двинулся на остальную толпу.

Толпа отступила.

– Иди домой, - сказал Умар

Хамзе, присоединяясь к своим, - и закрой калитку на засов. Они могут полезть к вам во двор Мы проводим доктора и сестру и сразу вернёмся... Иди домой - я буду ждать, пока ты не закроешь калитку.

Хамза пошёл обратно. "Зрители" проводили его недобрыми взглядами.

Лязгнул засов.

– Эй, вы, бараньи обсоски!
– крикнул Умар, обращаясь сразу ко всей толпе.
– Если кто-нибудь из вас подойдёт к забору ибн Ямина, я сделаю из того дохлого верблюда ещё до второго намаза! Вы поняли меня? Повторяю: если хоть один дотронется до калитки табиба, ему уже не придётся сегодня молиться второй раз - я разорву его на куски!

Доктор Смольников, стоя возле Буранбая, внимательно наблюдал, как укрощает Умар толпу.

Когда они повернули за баню и прошли шагов десять, доктор сказал Умару:

– А вы, оказывается, весьма решительный молодой человек. Будем знакомы.
– И он протянул руку.

Умар осторожно ответил на рукопожатие.

– Надеюсь на продолжение знакомства, - сказал доктор.

Проводив урус-табиба, быстро повели домой Аксинью Соколову.

Сестра милосердия жила на квартире около железнодорожной станции вместе с дядей - машинистом паровозного депо.

Подошли к баракам около товарного двора. На лавочке перед низким штакетником, за которым росли подсолнухи, сидел желтоголовый человек со светлыми, сильно обкуренными усами.

– Ну наконец-то!
– радостно вскочил он.
– Ты где была?.. Я приехал ночью - нету девки. Третий час сижу...
– Он посмотрел на Умара и Буранбая.
– А это что за люди?

Аксинья коротко рассказала. Дядя внимательно слушал.

– Это который Хамза?
– спросил он.
– Поэт, что ли? Который стихи против баев пишет?

Буранбай и Умар торопливо подтвердили.

– Тогда поня-атно, - сказал вдруг дядя протяжно и почти нараспев.
– А то я подумал, с чего бы это доктор среди ночи пошёл?.. Может, закусите с нами?
– предложил он Умару и Буранбаю.
– Щец с мясом, а? Прямо из печи.

Друзья отказались.

– А-а, я и забыл, - усмехнулся дядя, - религия не позволяет, так, что ли?

– Возвращаться надо, - сказал Буранбай, - там фанатики собрались...

– Народу набежало, - вмешалась Аксинья, - целая улица! Глазищи у всех злющие, сумасшедшие... Мы еле прорвались.

– Погром, что ли, хотят устроить?
– быстро кинул дядя взгляд с Умара на Буранбая и обратно.

– Там женщина больная в доме, - сказала Аксинья, - после операции...

– А ты чего ж ушла?
– зыркнул на неё дядя.
– Милосердная сестра называется.

– Страшно, - покачала головой Аксинья.

– И-эх!!
– неожиданно хлопнул дядя ладонью по голенищу сапога.
– Видать, подсоблять надо вашему Хамзе. Стихи-то он пишет правильные... Свой парень!

Дойдя до угла барака, дядя обернулся и крикнул Аксинье: