Хан

Синякова Елена

Не знаю, почему я покосилась на вход, напряженно застыв, когда поняла, что Рей стоял, подпирая собой косяк, и, сложив руки на мощной груди, смотрел, не отрываясь, на нас. На теле выступил холодный пот от этого странного пристального взгляда, словно этот большой мощный мужчина с необычной внешностью, пытался найти в нашем поведении всего лишь единственный изъян, чтобы выставить за дверь. Девочки же даже не обратили на это внимания, принявшись весело и возбужденно обсуждать, что стоит попробовать в первую очередь, особенно, раз за нас сегодня платит тот сумасшедший охранник, явно запавший на пышку Джанет.

–

А ты, сладкая? – я подпрыгнула на стуле, получив пинок от Джеки, потому что именно ко мне обращался бармен, опираясь руками о стойку и с явным интересом рассматривая. Он тоже был мулатом с явной восточной внешностью и темными глазами, которые сейчас бессовестно пялились меня, совершенно не смущаясь.

– Прошу прощения? – пролепетала я, скованно пошевелившись, потому что Рей продолжал смотреть.

– Что хочешь ты? – улыбнулся парень, подмигнув.

Хана. Это первое, что пришло в мой бешенный ум, заставив предательски покраснеть черт побери!

– Я….сок.

Бармен хохотнул, удивленно выгибая темные брови:

– Ты уверена? – на мой отрывистый кивок, он лишь легко рассмеялся, – Несовершеннолетняя что ли? Как тебя тогда в клуб пустили?

– Не в этом дело, я просто его люблю.

– Какой?

– Черешня… – Боже, я покраснела еще сильнее, подумав вдруг о том, что до этого момента пила исключительно яблочный, даже не задумываясь, нравится ли он мне. Должно быть, нравился. Только почему черешня появилась в этот раз? Вкус Хана…пряная черешня, которая дрожала на кончике моего языка, словно этот сок мог вернуть мне сочность и яркость пламенных воспоминаний и его аромат, по которому я так отчаянно скучала, находясь здесь, так близко к нему, отчего было лишь еще больнее.

– Сладкая черешня, для сладкой девчонки, – подмигнул бармен, принявшись что-то ловко и очень красиво мешать в высоких бокалах, под веселый разговор подружек, к которому я даже не пыталась прислушаться, снова покосившись на Рея, который продолжал стоять, занимая собой почти весь дверной проем, все так же глядя на нас…вернее на меня.

Пристально, тяжело, не моргая….отчего я сидела, словно струна на высоком стуле, сжимая почему-то колени. Было странное ощущение в теле, словно золото начинает нагреваться во мне, принявшись носится по венам, разгоняя кровь и заменяя собой все, даже если рядом со мной и не было аромата Хана, не то, что его самого.

Я снова вздрогнула, когда на мою руку опустилась теплая ладонь, дернувшись, потому что это оказался бармен, поставивший возле меня красивый высокий бокал с каким-то коктейлем на основе черешни, судя по аромату.

– На каком облаке ты обитаешь, ангел? Скажи мне его номер, я загляну во сне!

Его темные глаза блестели и переливались в этом полумраке, а ладонь продолжала легко, но настойчиво сжимать мою руку, когда я снова почему-то покосилась на Рея, испугавшись даже не знаю чего именно.

Он продолжал стоять в том же положении, не шелохнувшись и не отводя

взгляда, лишь только мышцы рук и груди заметно напряглись, выступая через тонкую обтягивающую кофту, и черная бровь выгнулась, когда мужчина вдруг кивнул головой, показывая куда-то наверх.

Всего лишь один легкий и едва заметный жест, но холодный пот выступил по всему телу, словно под потолком висела, по меньшей мере, гильотина, при чем, как раз надо моей головой.

Но так оно и было на самом деле.

Только это была не гильотина….а черный бархатный питон.

Прямо напротив нас, на верхнем ярусе, который, по всей видимости, предназначался для ВИП персон, оформленном в виде большого балкона, практически во всю стену, вальяжно и расслабленно сидел в большом черном кресле сам Хан, в окружении десятка пышногрудых стройных девушек, облаченных в мини.

Мистер великолепное Совершенство, не знающий эмоций, облаченный как всегда в идеальный темный костюм и белоснежную рубашку, он даже не пытался делать вид, что слушает какого-то мужчину, который сидел в кресле напротив, держав в руке широкий бокал.

Его черные, пронзительные, горячие глаза смотрели прямо на меня – гипнотизируя и не моргая, когда тень от ресниц даже не дрожала на его золотистой коже, заставляя меня испуганно сжаться и резко отвернуться, ощущая каждой клеточкой своего напряженного тела его прямой тяжелый взгляд.

Он не шелохнулся, видя, что я отвернулась, испуганно и затравленно, понимая, что даже в этот раз моя судьба никак не позволила расслабиться и помочь хоть в чем-нибудь, когда у нас был большой праздник, который я просто не имела права очернить своим испугом и полной паникой.

Даже в зеркальном отражении между полок, уставленных множеством бутылок, его черный взгляд нашел меня, не отпуская, и не давая выдохнуть горячий вздох, заставляя покрываться мурашками. Он смотрел так откровенно, напряженно и тяжело, словно его руки скользили по моей коже, оставляя от своих прикосновений ожоги.

Вырывая свою ладонь из руки бармена, я чувствовала, что голова начинает кружиться и пол уходит из-под ног, потому, что в отражении ладонь Хана обхватила подлокотник с такой силой, что костяшки на его длинных изящных пальцах буквально побелели, и мне казалось, что даже сквозь эти пробирающие басы громыхающей музыки, я слышу, как заскрипела под его рукой обивка.

Он не пошевелился и не моргнул, разъедая меня своей полыхающей чернотой, когда в отражении к нему подплыла одна их девушек, облаченная в короткое платье, расшитое золотыми блестками, сладко улыбаясь и положив свои руки на его плечи, что-то говоря, склонившись к самому уху. И лучше бы меня в тот момент пронзила молния, потому что вид этих рук на его теле, был сроднен выстрелу в сердце.

Ведь я предполагала, что этим все и закончится….мое сердце еще даже не успело прийти в себя и зарасти после последнего потрясения и жестокости Хана, как снова его давили и пытались иссушить до дна. Не было сил даже просто вести внутри себя бессмысленный диалог про гарем Хана. Знать об этом и видеть это оказалось таким болезненным и жутким занятием, что кровь отхлынула от моего лица.