Хаос и порядок. Прыжок в безумие

Дональдсон Стивен Ридер

На лице Тэвернера появилось что-то наподобие улыбки. Впечатление от нее портило зияющее отверстие вместо рта.

– Вам нет необходимости знать то, о чем вы просите, – ответил он. – Я буду вас сопровождать. Во время погони все свои решения вы будете согласовывать со мной.

– Если бы все было так просто, – едва сдержавшись, чтобы не закричать, возразила она. – Ты – не человек. Ты потерял способность мыслить и действовать, как человек. В ближнем космосе, чтобы в чем-то разобраться, не мне, а тебе понадобится помощь.

Выслушав собеседницу, Тэвернер повернул голову к Вестабулу. При этом никакого заметного обмена информацией между ними не произошло, если не считать того, что Вестабул подмигнул Тэвернеру. Однако когда Тэвернер вновь повернулся к Сорас, очевидно, он был готов отвечать.

– Очень хорошо. Я объясню. Амнион, захватив «Трубу» в плен, многое приобретет, но и многое потеряет, если ее упустит.

– Я догадалась, – мрачно пробормотала Сорас. Тэвернер был невозмутим.

– Когда

я сказал «приобретет», я имел в виду Морн и Дэйвис Хайленд, – продолжал он. – Наша заинтересованность в Морн объясняется просто: она – офицер Департамента полиции. Схватив ее, мы завладеем всеми ее знаниями. Таким образом, она имеет для нас важное, но все-таки не определяющее значение… Кроме того, она является человеческой женской особью. Мы спрашиваем себя: что получится, если скрестить ее с амнионской мужской особью, например со мной? Ответ на этот вопрос также имеет для нас важное, но опять же не определяющее значение… Поистине определяющее значение для нас, – продолжал Тэвернер, словно рассуждая на абстрактную тему, – представляет отпрыск Морн. Техника, которую вы называете «принудительным развитием» и «трансплантацией сознания», достаточно широко распространена среди амнионов. Практика соединения человеческого генетического материала в одно Сознание-Унию с амнионским материалом также достаточно широко распространена. В вашем языке нет достаточно подходящего термина, описывающего этот процесс; слово же «мутация» не отображает его сущности. Благодаря последним исследованиям мы научились воздействовать на человеческий генетический материал с минимальными изменениями внешнего вида подопытной особи. И все же эти изменения еще слишком велики, чтобы новоиспеченного амниона нельзя было отличить от человека. Причина заключается в следующем: с помощью генетических манипуляций нельзя воспроизвести образ мыслей, эмоции или поведение – все то, что называется «быть человеком». Отсюда и следует важность трансплантации сознания, а вместе с ней и Дэйвиса Хайленда.

Сорас внимательно слушала и в то же время старалась не слышать слов Тэвернера. Она так давно потеряла связь с человечеством, что едва ли могла испытывать беспокойство или озабоченность по поводу его судьбы. И все же смысл сказанного Тэвернером заставлял ее ожесточенное сердце сжиматься, словно от холода.

– Для того чтобы один из нас сошел за человека, – продолжал Тэвернер, – необходимо обладать человеческим сознанием. Между амнионами трансплантация сознания происходит без каких бы то ни было трудностей. Когда трансплантация сознания осуществляется от человеческого донора к человеческому реципиенту, успех операции имеет половинчатый характер: мы теряем донора. Он попросту умирает от страха. Когда же трансплантация сознания осуществляется от человеческого донора к амнионскому реципиенту, погибают и тот и другой. Смертельный страх донора передается генетически несовместимому реципиенту. Мы изучаем проблему, но прогресса пока нет… Однако успешная трансплантация сознания Дэйвису Хай-ленду от его матери показывает, что подобные операции могут эффективно осуществляться и с использованием человеческого генетического материала. Но если человеческая женская особь-донор, которой вживили зонный имплантат, смогла выдержать операцию по трансплантации сознания своему сыну без потери психофизической адекватности, значит, такая же операция может быть проведена и с участием амнионца-реципиента… И тогда у нас будут амнионцы, умеющие мыслить и действовать, как люди. А обладая человеческим обликом, они будут неотличимы от людей. Затем мы сможем наводнить ближний космос амнионцами, и вскоре той жизни, начало которой положила Земля, наступит конец… Таким образом, пленение Дэйвиса Хайленда нам представляется крайне важным. Изучение его физического тела и деятельности мозга снабдит нас необходимой информацией. Кроме того, он обладает интеллектом офицера Департамента полиции, и это важно для нас.

Сорас казалось, что она вот-вот лишится сознания. Ведь Тэвернер говорит ни о чем другом, как о генетических кадзе, – неуловимых террористах, беспрепятственно распространяющих мутагены, где и когда угодно…

– Итак, я уже сказал, – как ни в чем не бывало продолжал Тэвернер, – Амнион многое потеряет, если упустит «Трубу». А потери составят киборг Энгус Термопайл и капитан Ник Саккорсо. Уничтожив «Купюру», киборг нанес большой урон Амниону, поэтому он не должен вернуться в ближний космос победителем. Мы должны продемонстрировать: враждебные действия против нас не проходят даром. Это обстоятельство имеет важное, но не решающее значение. Кроме того, у нас есть причины подозревать, что киборг не закончил свои злодеяния и поэтому тоже должен быть остановлен. И наконец, мы хотим изучить его. Все эти соображения также имеют важное, но не решающее значение… Решающее же значение имеет Ник Саккорсо. Он располагает вакциной, делающей его невосприимчивым к нашим мутагенам. Даже если бы у нас не было оснований полагать, что к вакцине имеет отношение Департамент полиции, само ее появление уже является большой угрозой нашим планам. Мы ни в коем случае не можем позволить ему распространить эту вакцину в ближнем космосе, иначе наше поражение в противоборстве с людьми неизбежно. Их технологические

ресурсы значительнее наших, а производство менее затратное, как в отношении времени, так и в отношении финансов… Но я еще не сказал о главной опасности, которую представляет капитан Саккорсо. Каким-то образом, – каким, мы до сих пор не можем понять, – он узнал о разработке нового типа тахионного двигателя, способного сообщать судну околосветовую скорость. Если наши корабли смогут развивать такую скорость, шансы выиграть войну с человечеством у нас сильно возрастут.

«Сильно возрастут»?!

Сорас с трудом удалось сдержать свое удивление столь заниженной самооценкой Амниона. Если военный корабль типа «Штиля» разовьет околосветовую скорость, ни одна станция ближнего космоса не сможет что-либо ему противопоставить. Даже у Земли может не оказаться адекватной защиты.

– Мы не можем допустить, чтобы капитан Саккорсо поделился своими знаниями с Департаментом полиции, – заключил Тэвернер. – Существует опасность, что в противном случае у человечества не останется иного выбора, кроме как немедленно развязать против нас войну – хотя бы только для того, чтобы помешать нам завершить наши разработки… Ну, теперь вам все понятно, капитан Чатлейн?

Сорас медленно кивнула. Разумеется, она поняла, хотя при этом и ненавидела свою роль. Если бы она сама принимала за Амниона решения или даже была самим Сознанием-Унией, она бы сделала тот же выбор. Ставки слишком высоки и оправдывают любой риск. И все-таки Сорас не могла остановиться на достигнутом. То ли упрямство, то ли врожденная настырность заставили ее высказать еще одно возражение:

– Я все хорошо поняла, но не уверена, понимаешь ли ты. Можешь говорить все что заблагорассудится, но вы уже упустили шанс, который бы расставил все точки над «i», – вы дали «Трубе» уйти. С тех пор прошло уже слишком много времени. Не поздно ли посылать меня за беглянкой? В ближнем космосе возвращения «Трубы» ждут своры полицейских патрулей. Даже если мне удастся настичь ее до того, как она окажется под их прикрытием, я не смогу помешать ей выйти в эфир и отправить сообщение. Если вы правы и Саккорсо работает на полицию, то Департаменту давно известно о противомутагенной вакцине. Возможно, у Саккорсо вакцина именно оттуда… Короче говоря, отправив меня под шквальный огонь полицейских орудий, вы просто рискуете лишиться союзного вам корабля и остаться с носом.

Человеческая часть лица Вестабула нахмурилась, словно оборот речи Сорас привел амнионца в замешательство. И вновь он обменялся с Тэвернером ничего не выражающими взглядами, прежде чем бывший заместитель начальника Службы безопасности мог продолжать.

– Вопрос о невосприимчивости капитана Саккорсо не так прост. В свое время, – тут Тэвернер слегка запнулся, словно что-то вспоминая, – я служил на Рудной станции. Если бы о противомутагенной вакцине было известно по всему ближнему космосу, слухи о ней непременно дошли бы и до меня. Предположим, что вакцина вышла из лабораторий, подчиненных Департаменту полиции, и попала в руки капитана Саккорсо. Но и в этом случае препарат не должен был получить распространения. На моей памяти, – Тэвернер снова запнулся, – сведений о нем не было. Таким образом, мы приходим к выводу: Департамент полиции предпочел хранить вакцину в секрете.

С этими словами Тэвернер на какое-то время замолчал. К удивлению Сорас, он явно переживал страдания. Попытки рассуждать как человек бросали его в пот, покрывавший его мертвенно бледную кожу.

– Я думаю, – наконец слегка торопливо продолжал Тэвернер, – что среди людей имеет место предательство, осмыслить которое мне весьма трудно. Одна группировка разработала эту вакцину и держит ее в секрете от другой с целью получения неких преимуществ. Факт вопиющий, но я помню, что такие вещи случаются среди представителей вашего вида.

– Нам бы хотелось понять поведение людей, – энергично подхватил Вестабул, – однако на данный момент эта задача не главная. Гораздо важнее, чтобы информация о вакцине не распространилась по ближнему космосу, в том числе и с помощью капитана Саккорсо. Относительно же ваших опасений «своры полицейских патрулей» я вам скажу следующее. На основе полученных нами данных о направлении, скорости и ускорении «Трубы», а также с учетом параметров ее тахионного двигателя мы завершили расчет предполагаемой траектории беглянки. Вот результаты.

Не спрашивая разрешения, Вестабул наклонился над пультом и нажал несколько кнопок. Почти немедленно включился один из главных мониторов, расположенных перед Сорас. На экране появилось трехмерное изображение данного сектора космоса. Люминофором было отмечено место, некогда занимаемое Малым Танатосом. Местоположение «Планера» было отмечено зеленым, «Штиля» – желтым. Красная линия обозначала траекторию полета «Трубы» в обычном пространстве. Цифры вдоль линии фиксировали изменения ускорения и направления движения. Малинового цвета крестик обозначал место входа корабля в гиперпространство. Согласно расчетам «Штиля», курс на перехват беглянки должен был пролегать вдоль голубой линии. Амнион мог только догадываться, насколько далеко ушла «Труба», но, по-видимому, правильно определил направление ее движения через гиперпространство. Голубая линия нисколько не приближалась к ближнему космосу. Все козыри Сорас оказались биты. Теперь ей оставалось лишь подчиниться.