Хаос и Порядок
Шрифт:
***
Алан наблюдал за допросом стоя за стеклянной перегородкой вместе с помощником директора Теренсом. Мужчины молча смотрели за происходящим, переваривая показания Мартины, пока Хоулмз не заговорил.
– Я поверить не могу, что эта женщина, которая демонстрировала преданность общине, источала любовь к братьям и сестрам, к Гилберту пошла на такую жестокость. – Недоумевал он.
– Ты еще и не с таким столкнешься. – Заверил его начальник, сдержанно следящий за действиями агентов и словами подозреваемой.
–
– Прозрачно произнес Алан.
Теренс обратил на него вопросительный взгляд, наморщив лоб.
– Я не знаю, стоит ли мне идти в Бюро.
– Сомневаясь, пояснил молодой человек.
Теренс тяжело вздохнул и положил парню на плечо свою тяжелую теплую руку, отводя в сторону.
– Понимаю. Это не просто. Но если ты думаешь, что в других профессиях меньше жестокости, то ты ошибаешься. Думаешь учителю легче справиться с жестокостью и неблагодарностью детей? А врачу с огульными обвинениями в том, что он не спас человека, которого нельзя было спасти? А разносчику пиццы с оскорблениями за опоздание, в котором он может и не виновен? Дело не в том какую профессию ты выберешь: будешь агентом ФБР или билетером в кинотеатре. Дело в том, что ты будешь видеть в этой профессии: можно замечать только угрозу жизни, кровь, насилие и страх, а можно видеть помощь людям, уважение, благодарность тех, кому ты спас жизнь.
Алан внимательно выслушал философское замечание помощника директора, но ничего не ответил. Пока он видел только бессердечие и зверство.
– Ты еще очень молод и должен хорошо подумать, перед тем как что-то решать. Взвесь все за и против. Это не так просто, но лучше отказаться сейчас, чем потеряв годы разочароваться в том, что сделал неправильный выбор. И не поддавайся романтическим стереотипам. Реальная работа в Бюро бесконечно далека от идеалистического образа, показанного на большом экране. – Добавил Теренс.
Алан понимающе кивнул и присел на диван, в ожидании напарников, которые, он был уверен в этом, сделали свой выбор верно и занимали свое место по праву.
***
Оливер и Питер шли по пустому коридору штаб-квартиры Бюро, когда большинство агентов уже разъехалось по домам и в офисах оставались только те, кого ждали срочные нераскрытые дела или недоделанные отчеты для начальства.
– Как себя чувствует Гилберт? – Нарушив тишину, спросил Питер, покручивая в руках папку с последним делом.
– Все хорошо. Жить будет. – Ответил Оливер. – Если захочет.
Марлини неопределенно махнул головой.
– С тобой все в порядке? – Побеспокоился Уинстер, когда его партнер остановился посреди дороги, закинул голову назад и закрыл глаза. – Может, я отвезу тебя домой?
– Нет. Я просто устал. – Встрепенулся он и быстро пошел дальше, схватившись за края своего уже изрядно помятого пиджака, словно боялся упасть в пропасть без этого.
– Неудивительно. – Заметил Уинстер. – Это дело измотало тебя. Ты вообще спал?
– Последний раз дня два назад. – Коротко ответил Питер, будто бы это было в порядке вещей.
– Господи, Питер.
– Нет. Я же сказал, что в порядке. – Резко ответил тот и сразу замолчал, поняв, что зря сорвался. – Извини. Я действительно устал. Давай просто поедем домой, поспим, а завтра снова придем на работу и Теренс снова поручит нам дело о каком-нибудь психопате. – Без надежды в голосе проговорил он. – Кроме того мне нужно составить статистику преступлений. – Вспомнил он о задании начальства.
Оливер горько усмехнулся, понимая, что, скорее всего, так оно и будет.
– Он мне позвонил. – Сказал он через паузу. – Сарк умер. Сердечный приступ.
Марлини изумленно уставился на напарника и с трудом выговорил:
– Когда? Как?
– Сегодня. Без пятнадцати девять. Врач сказал, что, наверное, слишком много выпил. А может, просто переволновался.
Когда они вошли в кабинет, то к своему удивлению обнаружили Кетрин, которая копошилась в чем-то перед своим столом.
Она стояла к ним спиной и была настолько увлечена своим занятием, что даже не заметила их присутствия. Женщина мягко напевала какую-то старую песню, которую обычно крутят на школьных выпускных и утрамбовывала землю в цветочном горшке, который уже много времени пустовал.
На некоторое время в кабинете воцарилось напряженное молчание. Мужчины прокашлялись, дав ей знать о своем присутствии. Кетрин обернулась и тут же подарила им широкую, хотя и усталую улыбку.
– Я думала вы уже уехали. – Ее руки, по локоть раскрытые от закатанных рукавов рубашки, были в земле и она теперь пыталась отряхнуть их, хотя мокрая почва приставуче прилипала к ее пальцам.
– Мы тоже так думали. – Ответил ей Оливер. – Что ты здесь делаешь? – Кивнул он в сторону горшка.
Женщина взяла его на руки и подошла к шкафу.
– Решила, что такая прелесть не должна пустовать. Когда-то он был полон. – Она украдкой посмотрела на Питера, тут же отведшего глаза в сторону.
– Ты будешь за ним ухаживать? – Недоверчиво спросил Оливер.
Кетрин поднялась на цыпочки и поставила горшок на шкаф.
– Цветок неприхотлив. – Пожала она плечами. – Вы узнали все, что хотели? – Быстро перевела она разговор.
– Да. А теперь я хочу домой. Вы идете? – Поинтересовался Оливер.
– Сейчас, только помою руки. – Женщина покрутила руками перед лицом.
– Хорошо. Питер? – Оливер дернул друга за рукав, будто пытался вернуть его на землю.
– Сейчас. – Хрипло пробурчал он.
Уинстер понимающе кивнул и быстро вышел из кабинета.
– В той записке, которая была написана Мартиной семь лет назад указывалось, что ее смогут остановить два дерева. Что бы это значило? – Наконец заговорил Питер.
Кетрин, вытерла руки салфеткой и надела пиджак. Она на секунду задумалась, а затем, просветлев ответила:
– Помнишь, она сказала нам, что мы с тобой яблоня и клен? – Уточнила женщина и получив одобрительный кивок продолжила: - Это знаки друидического гороскопа. Может быть, их она имела в виду?