Хапуга Мартин

Голдинг Уильям

В сумерках он внимательно посмотрел на Дэвидсона, глаза в глаза. Дэвидсон кивнул.

— Возможно. И все-таки я вас благодарю.

— Не за что.

Оба

повернулись и посмотрели, как матросы поднимают носилки на невысокий мол.

— А вам приходится делать это каждый день.

— Каждый день.

— Мистер Дэвидсон…

Мистер Кэмпбелл замолчал, и Дэвидсон снова повернулся к нему. Мистер Кэмпбелл не сразу встретился с ним глазами.

— …наши дороги пересеклись. Мы встретились тут отчасти случайно, никто из нас этого не ожидал, и вряд ли наша встреча повторится. Поэтому мне хочется задать вам один вопрос, хотя ответ может быть жестоким.

Дэвидсон сдвинул на затылок кепи и нахмурился. Мистер Кэмпбелл смотрел на сарайчик.

— Разбитый, грязный. Все ближе к земле, стропила сгнили, крыша завалилась — все, конец. Разве вы поверите,

что раньше здесь кто-то жил?

— Боюсь, я не совсем понимаю вас.

Теперь брови Дэвидсона нахмурились озадаченно.

— А эти бедолаги…

— Э-э… люди?

— Урожай. Горький урожай. Вы ничего не знаете, мистер Дэвидсон, о моих — так сказать, «социальных», — надеждах, но, прожив несколько дней рядом с останками этого несчастного… Мистер Дэвидсон. Неужели же что-то осталось? Или все рушится? Как сарай?

— Если вы хотите спросить о Мартине, страдал он или нет…

Они оба немного помолчали. За дрифтером, словно горящий корабль, опускалось солнце, не оставляя после себя ничего, лишь похожие на дым облака.

Мистер Кэмпбелл вздохнул.

— Д-да, — сказал он, — именно об этом я и хотел спросить.

— Не надо об этом думать. Вы же видели тело. У него не было времени даже снять сапоги.