Харизма
Шрифт:
— Что-то не хочется так летать, — сказал наконец Шуршик.
— Скажи честно: денег жалко, — хохотнул Баранов.
— А тебе что, хочется? — повернулся к нему Шуршик.
— Не-а… — зевнул Баранов. — Не хочется.
— А вот мне хочется! — сказала Ольга и капризно повисла на руке Баранова.
— Что тебе хочется, зайчик? — снова зевнул Баранов. — Чтобы тебя привязали к гениталиям вон того усатого инструктора?
— Пошляк, — фыркнула Ольга. — Скажи, Алекс?
Я не ответил, я рассеянно смотрел вниз. Шла вторая неделя отдыха, и я уже немножко устал от нашей маленькой компании. Устал
— Алеша! — дергает меня за рукав Аленка. — Смотри!
Я рассеянно перевожу взгляд, куда она указывает. Ну горы и горы.
— И чего?
— Смотри — облако!
— Ну облако.
— Оно прямо на нашем уровне!
— В интеллектуальном смысле? — вмешивается Баранов. — Гы-гы!
— Баранов, как ты надоел! — отмахивается Аленка. — Смотри, Леша, видишь — оно висит, маленькое такое?
— Ну вижу.
— Правда, как вата?
Я мысленно вздохнул и ничего не ответил.
— Леша, ну что ты на меня внимания не обращаешь? — хнычет Аленка. — Даже не слушаешь!
— Почему, слушаю. Облако — как вата…
— Я даже больше скажу! — заявил Баранов. — Не как вата, а как эта… как ее… с крылышками… эта…
— Баранов. — Я строго взглянул на него.
— Молчу, молчу, — потупился Баранов.
— А вот бы приехать сюда со своим парапланом! — вдруг сказал Шуршик. — Раздобыть где-нибудь. Научиться прыгать. И приехать сюда. И попрыгать!
— Тащить замучишься, — сказал Баранов. — Вон какой рюкзачище. Тебе своего мало?
— Зато кайф.
Мы помолчали.
— Ну что? — оглянулась на канатку Ольга. — Назад?
— Давайте хоть пива попьем! — возмутился Баранов и кивнул на ларек.
— Внизу попьешь! — закапризничала Ольга. — Алекс, скажи!
Я молчал.
— Ну что, Алекс? Ну давай пива попьем? — спросил Баранов.
— Я за пиво, — сказал Шуршик. — Алекс, ну скажи! Чего ты молчишь?
— Алекс! — дернула меня Аленка.
— Пьем пиво, — кивнул я, и мы направились к ларьку.
Теплое розливное пиво пилось быстро и неувлекательно. Аленка с Ольгой болтали о своем, Шуршик с остановившимся лицом смотрел вниз, на туманную дымку. А мы с Барановым смотрели на двух милых девушек, сидевших на пластиковых креслах под навесом у противоположного ларька. Они пили сок из одного стакана через две трубочки.
— Грудь-то, грудь какая! — вздохнул Баранов вполголоса, чтоб не слышала Ольга.
— У которой? — спросил я. — Впрочем, у обеих.
— Маечки-то, маечки как обжимают, а? Тебе какая больше?
— Черненькая, — кивнул я.
— Ага, — сказал Баранов. — Черненькая получше. Но, и подружка у нее ничего. Гордые.
— Подойдем?
— Ну… — Баранов потупился и искоса посмотрел на Ольгу. — Обидятся наши девчонки. Аленка твоя так вообще…
— Ну как хочешь. — Я отвернулся.
— Смотри, смотри! — потыкал меня локтем Баранов. — На нас смотрят. Все, уже не смотрят…
Ольга и Аленка встали.
— Ну, пойдемте уже! — капризно произнесла Ольга. — Жарко здесь…
— Идем, идем, — сказал Баранов. — Алекс, идем?
— Идем. — Я встал, заметив краем глаза, как девчушки встали и тоже пошли
— Шуршик! — Баранов потряс его за плечо. — Хватит на планеристов зырить, сглазишь!
Я пошел к канатке, остальные потянулись следом. На душе было отчего-то нехорошо. И вновь, как бывало не раз за последние месяцы, мне показалось, что кто-то стоит за плечом. Только контур, еле различимый в воздухе. Долговязая черная фигура. Но — не человек, это я чувствовал. И сердце снова ухнуло и забилось вдвое чаще. Я резко обернулся — конечно, никого. Конечно, показалось. Я поднял голову и посмотрел на солнце. Может, активность? Магнитные бури? Аленка подошла и взяла меня за руку:
— Леша, все в порядке?
— В порядке.
— Ну что ты такой?
— Какой такой?
— Ну… такой…
— Все в порядке; Алена. Все в порядке.
— Ну ладно. — Аленка отошла назад, к Ольге. На посадочной площадке толпился народ. Я встал за девчушками. Черненькая обернулась и с интересом посмотрела на меня. Длинные черные волосы до плеч, как ей не жарко?
Я взглянул ей в глаза. Красивые глаза, карие, блестящие, влажные. С такими озорными искорками, ну ты знаешь. Девчушка отвела взгляд.
— А как по отчеству? — спросил я.
— Что? Это вы мне? — Она удивленно повернулась.
— Спрашивать имя у незнакомой красавицы — пошло и скучно. — объяснил я. — Поэтому всегда спрашиваю отчество. Кто вы по отчеству будете?
— Михайловна, — сказала девушка и хлопнула длинными ресницами.
— Михална… — Я покатал слово по языку, звучало красиво. — А из какого города, Михална?
— Из Москвы.
— Тоже из Москвы?
— И вы тоже из Москвы?
Подружка дернула ее за рукав и шагнула к наезжающему сиденью. Михайловна замешкалась, а когда опомнилась, подружка уже плюхнулось на сиденье. Михайловна попыталась обойти и сесть с другой стороны, но каретка уже тянулась к краю, и дежурный по Площадке, загорелый парень с обветренным лицом, остановил Михайловну:
— Куда? Стой! На следующей.
И усадил ее на сиденье, идущее следом. Они уехали — каждая на своей каретке, с пустующими соседними местами.
— Эх! — сказал сзади Баранов. — Быть может, это место для меня!
Я сел на следующую каретку, а рядом со мной плюхнулся Шуршик. Каретка на миг застыла, неуверенно покачнулась и двинулась вперед. Отсюда хорошо смотрелся черный затылок Михайловны. Она повернулась, улыбнулась, помахала рукой, да так и осталась сидеть вполоборота.
Мои сандалии еще раз чиркнули по листве, и склон резко пошел вниз. Я поднял голову и посмотрел на железную лапу, которая пристегивала наши с Шуршиком сиденья к канату. Лапа смотрелась солидно и уверенно.
— Перелезем? — спросил я Шуршика.
— Куда? — не понял Шуршик.
— Вон, к Михайловне.
— Ну, на пересадке… Ты же не сейчас хочешь?
— Сейчас хочу.
— Алекс, ты чего?!! — Шуршик округлил глаза.
— А чего? Между каретками метров десять каната. Встал на спинку кресла в полный рост, держишься за лапу, подтянулся — и ты уже на канате болтаешься. Знай только руками перебирай.
— Как перебирай?!
— Как. Как в мультфильме. Молча. Представь, что это турник. Ты что, не пролезешь вдоль перекладины десять метров?