Хасидские предания

Бубер Мартин

ющиеся за жизнь - умирают, а презирающие смерть - живут".

Теперь я сравню некоторые хасидские рассказы с аналогичны-

ми рассказами школы дзэн. О равви Шмелке из Никольсбурга

рассказывают, что один из его учеников обратился к нему с жало-

бой: "посторонние мысли" мешают ему молиться. Равви пред-

ложил ему пойти к другому ученику, равви Аврааму Хаййиму из

Злочова, который содержал тогда трактир, и провести некоторое

время

у него. В течение двух недель ученик наблюдал привычки

хозяина. Каждый день он видел, как тот молился и как работал,

и не заметил в нем ничего особенного. Ему не удалось только

узнать, чем был занят равви Авраам Хаййим по вечерам, после

ухода всех гостей, и в ранние утренние часы, перед их приходом.

В конце концов он набрался смелости и спросил его об этом. Тот

ответил, что по вечерам он моет всю посуду, а поскольку за ночь

на ней оседает пыль, то он моет ее по утрам снова. Но при этом

соблюдает особую осторожность, чтобы она не заржавела. Когда

ученик вернулся к равви Шмелке и поведал ему обо всем, тот

сказал: "Теперь ты знаешь то, что тебе надобно знать".

В дзэнской литературе мы находим эту основополагающую

идею в более скромном изложении. Монах просит настоятеля

своего монастыря, одного из великих учителей IX века, открыть

ему тайну учения. Наставник спрашивает: "Ты уже позавтракал?"

– "Да", - отвечает тот. "Тогда помой посуду", - говорит ему

учитель. И услышав это, ученик ощутил внутреннее озарение.

В хасидском рассказе подчеркнут аллегорический характер

происходящего, тогда как в дзэнском он остается скрытым.

Исследователями обсуждается значение этого высказывания, но

едва ли можно усомниться в том, что "мытье посуды" здесь

является символом духовной активности. Однако мы ошиблись

бы, несмотря на объяснение, содержащееся в самом хасидском

рассказе, если бы поняли суть дела только в символическом

смысле. В действительности это также означает, что каждый

должен делать то, что ему в то или иное время положено

(например, в данном случае - мыть посуду), и делать это

в полной сосредоточенности, внутренне собравшись, со всем

вниманием, не отвлекаясь по сторонам.

Равви из Коцка после смерти равви Моше из Кобрина спро-

сил одного из учеников умершего, что было наиболее важным

для его наставника. Ученик ответил: "Всегда то, чем он был занят

в данный момент". Спросили и настоятеля дзэнского монастыря:

"Говорят, один из первых патриархов утверждал, что

существует

слово, постижение которого устраняет грехи бесчисленных миро-

вых эпох. Что же это за слово?" Тот ответил: "Прямо у тебя под

носом!" Ученик спросил снова: "Что же это означает?" - "Это

все, что я могу сказать", - ответил учитель.

Два ответа, хасидский и дзэнский, в сущности, идентичны:

ключ к истине в том, чем человек непосредственно занят в дан-

ный момент. И этот ключ открывает дверь в том случае, если

каждый занят надлежащим делом и не упускает из виду его

смысл.

Следовательно, учитель - это человек, который все, что ни

делает, делает в полную силу, и суть его учения состоит в том,

чтобы приобщить ученика к своей жизни и таким образом дать

ему возможность понять тайну действия. Равви Мендель из

Рыманова имел обыкновение утверждать, что каждая часть тела

его учителя равви Элимелека учила его Торе. О том же самом,

только обратившись к другой стороне проблемы, говорит дзэн-

ский учитель. Когда прислуживающий ему ученик выражает не-

довольство, что еще не приобщен к духовной мудрости, тот

отвечает ему: "С того дня, как ты пришел, я постоянно наставлял

тебя в духовной мудрости".
– "Как так, наставник?" - спраши-

вает ученик, и учитель объясняет ему: "Когда ты принес мне

чашку чая, разве я не взял ее из твоих рук? Когда ты склонился

передо мной, разве я не поприветствовал тебя в ответ?" Ученик

кивает головой, а учитель продолжает ему пояснять: "Если хо-

чешь увидеть, сразу вглядись в вещь, но если начнешь размыш-

лять о ней, то тут же упустишь свою цель!"

Таким образом, в мире человека нельзя обрести истину в каче-

стве содержания процесса познания, но только в виде человечес-

кого существования. О ней нельзя размышлять, ее нельзя выска-

зать, ее нельзя представить себе, но каждый живет ею и вос-

принимает ее всей своей жизнью. В дзэн-буддизме и в хасидизме

это выражено почти одним и тем же языком. "Песня о пережива-

нии истины" некоего дзэнского учителя, относящаяся примерно

к 700 году, начинается со строки: "Разве ты никогда не видел

человека, который представляет собой саму истину?" Хасидизм

говорит в точности то же самое, когда приводит слова Давида:

"И это есть Тора человека'", - и указывает при этом на челове-