Hassliebe. Афериsт

Мелроуз Алекс

— То есть как это не существует? — Эмма напряглась, вскинув брови.

— Элементарно, Ватсон, — спокойно отозвался Киллиан, — понимаешь, если у человека прозвище повторяется больше, чем хотя бы один раз, оно хоть где-нибудь, но фиксируется. Я же подергал за все свои ниточки и связи…

— И?

— И ничего. Просто нет человека с таким именем или кличкой, понимаешь? Из чего можно сделать два вывода: во-первых, он придумал это спонтанно, просто чтобы отмазаться. Может, у него тупо взгляд упал на что-то золотое.

— А во-вторых?

— А во-вторых, это явно весьма умный

персонаж, потому что это реально крутой способ отослать от себя все наблюдения и подозрения. Он явно из опытных, если так легко среагировал, как ты сказала. В любом случае пока что вариантов нет.

— Пока что? — Свон выгнула бровь, поймав его взгляд, и мужчина пожал плечами.

— Я не бросаю это дело, капитан, я продолжу им заниматься, просто, может, стоит посмотреть на все это под другим углом. Ты говорила, что он длинноволосый и с палкой? Может, тоже прикрытие, но пробить стоит.

— Да, стоит, — она провела руками по джинсам, поджав губы, и все же выдавила, сглотнув, — спасибо тебе, Киллиан, что… что занимаешься этим, пока я не начала. Спасибо.

— Не стоит благодарности, — отозвался он, и девушка нахмурилась, вскинув бровь, — что?

— И никаких подколов? Издевок? Насмешек? Ты не с той ноги встал, Джонс?

— Считай, что мне надоело над тобой издеваться.

— Это, наверное, хорошо… — протянула она, а потом, вздохнув, все же подняла на него глаза. — Послушай, мы ведь можем быть друзьями, просто друзьями?

— Нет, не можем, — усмехнулся Джонс. — Дружу я только с парнями, потому что не гей, а девушки мне интересны только в постели, так что вынужден тебе отказать, Свон. Хорошего вечера, — наклонив голову, брюнет развернулся и пошел к машине, не оглядываясь. Эмма проводила его тревожным взглядом, стараясь понять, как это переварить.

Киллиан в одних джинсах сидел на подоконнике в своей квартире, одну ногу расслабленно свесив вниз, а другую подтянув к груди, откинув голову на холодную стену, равнодушно глядя на только зреющий рассвет. Ему не спалось этим утром, но он уже не придавал этому отсчета, потому что со сном у него всегда были проблемы, с самого детства, когда он просто боялся уснуть, потому что у него могли забрать вещи, припрятанную еду или попросту покалечить его самого.

Он привык, что отменный секс — отличное лекарство от любых проблем, какими бы глобальными и болезненными они не были. Тревога и страх обычно улетучивались из головы, теряясь в чужих стонах, физическая близость перекрывала все мысли, оставляя только развратное удовольствие, возбуждение и кайф, как от хорошего наркотика, попросту отключая мозг, жаль, правда, что на время. Но сейчас и он не помог.

Очередная рыжеволосая мадам только недавно покинула его комнату, закрывшись в ванной, а ему уже было мерзко и хотелось снова этого драйва, чтобы отключиться. Секс перестал помогать, перестал был способом забыться, и это пугало. Он перестал держать ситуацию в своих руках, предугадывать, быть на шаг впереди, и его это раздражало, злило.

По дороге проехала одинокая машина, и Джонс лениво проводил ее взглядом, поджав губы. Он и сам не понимал, почему все еще цепляется за Эмму, почему

не дает ей жить своей жизнью, надоедая, домогаясь, издеваясь и используя ее для своих прихотей. Он уже давно привык, что все женщины — это шлюхи, если только они не начнут доказывать, что они больше, чем просто корм. И вот в Свон этот самый стержень проснулся только пару дней назад, когда она неожиданно дала ему отпор, чем удивила его. Давно такого не было, чтобы девушка в какой-то момент очнулась и начала качать права, показывая, что она не его собственность. Чаще всего все они просто ловили кайф с того, что именно он их трахает, и это всех устраивало. А он презирал их. Презирал за то, что они не уважают себя. А о каком можно говорить уважении к человеку, если он сам себя не уважает? Такие люди превращаются тупо в корм, и им уже бессмысленно качать свои права.

А вот Эмма умудрилась его удивить, совсем неожиданно отшив его, в то время как он уже почти причислил ее к рядам тех самых безликих пустышек, которые годятся только для удовлетворения потребности по первому щелчку. Но тут в ней что-то проснулось, и он понял, что вполне способен уважать ее за стойкость и способность сказать «нет». Это было чем-то новым, интересным, и он не был готов так сразу ее отпустить. Да, он пообещал, что не будет очень сильно ее нервировать, но и просто бросить после всего не мог.

Еще Киллиан понял, что хотел ее, именно сейчас, когда она показала ему стержень, уверенность и силу, а не просто жалкое создание, которое пытается верещать, что его нужно уважать и ценить.

Вдруг в глубине дома раздался щелчок открывающейся двери, и Джонс резко спрыгнул с подоконника, напряженно вглядываясь в темноту, но, увидев знакомую фигуру, облегченно выдохнул, выдавив улыбку, даже почти искреннюю.

— Испугался? — усмехнулся мужчина и вышел из темноты, шагая ровно и уверенно. Лохматые грязноватые волосы, орлиный нос, прямая осанка, вязаный черный свитер и простые черные джинсы.

— Дядя, любишь ты вламываться ко мне в дом, — брюнет подошел к нему и крепко обнял, хлопнув по плечу, — хотя я сам как-то дал тебе ключи, так что, видимо, это моя вина.

— Верно, — кивнул он и опустился на диван, положив ногу на ногу, медленно скользнув взглядом по его лицу, — ты в порядке, Киллиан? Что-то ты слишком напряжен. Я что-то пропустил?

— Нет, просто личные проблемы, Румп, — отмахнулся Джонс, покачав головой, — я сам разберусь.

— Дали от ворот поворот? — усмехнулся мужчина, дернув бровями, и брюнет засмеялся, откинув голову, и провел рукой по подбородку, фыркнув сквозь зубы.

— Так заметно?

— Ну, если учесть, что на полу целых две упаковки, а в ванной, как я понял, минимум одна девушка, значит есть что-то другое, что даже после удавшегося похождения тебя цепляет.

— Никак не привыкну, что ты такой наблюдательный, — ухмыльнулся он. — В любом случае ты прав — меня отшили впервые в жизни, и я пока не решил, как с этим мириться.

— И кто отшил?

— Помнишь, я рассказывал тебе про Эмму?

— А, капитан, — понимающе кивнул Румпель, — это из-за нее ты спрашивал про парня по прозвищу «Голд»? Я ведь так ничего и не нашел.