Хата за околицей
Шрифт:
— Пусть пропадают! — прошептал Тумр задумчиво. — Однако ж я бы пожалел о нем!
— Немудрено! — подхватила Аза. — Ты сам поганый, и душой и телом… ты враг наш!
— Ты с ума сошла, — произнес Тумр.
Аза улыбнулась и показала два ряда своих прекрасных зубов.
— Ну, полно, полно! Ступай в свою конурку, собака! Прочь от меня! К жене! К жене иди!
Тумр хотел было спросить, где и когда встретится с нею, но Аза, опомнившись и овладев собою, понеслась как ветер и скоро исчезла из глаз.
XXVIII
Вечером
Адам, сжигаемый страстью, так искусно возбужденной и поддерживаемой, всегда принимал Азу с распростертыми объятиями, но, когда она уходила, пан, предоставленный самому себе, думал о ее поведении и давал себе обещание серьезно поговорить с цыганкой, взять ее в руки или выгнать из дому.
— Что она думает? — говорил пан, оставшись наедине после безуспешной беседы с крестьянами. — Она просто дурачит меня! Я сам себя не узнаю. Нет! Нужно все покончить разом: или задержу ее навсегда, или, отдувши порядочно, выгоню скверную обманщицу. Довольно! Надо знать меру!..
И, стараясь придать себе более решимости и храбрости, он твердил: "Пора покончить с этой проклятой девчонкой!"
Но когда проклятая девчонка опять появилась в его комнате и лицом, полным жизни, озарила печальные покои старого дома, Адам забыл все свои клятвы и онемел пред нею.
Аза, не сказав ему ни слова, бросилась на мягкую постель, поджала под себя ноги, голову положила на подушку и, устремив глаза в потолок, долго сидела, задумавшись.
Молчание Азы дало возможность Адаму собраться с духом и ободрить себя.
— Аза! — строго произнес пан. — Я намерен серьезно поговорить с тобой, пора нам покончить.
Цыганка, уверенная в своей силе, не изменяя позы, отвечала:
— Ну, говори, с охотой слушаю, как ты хочешь покончить?
— Довольно уж ты глумилась надо мной и обманывала меня. Твое поведение становится невыносимым. Выбирай: или навсегда оставайся здесь, или вон отсюда вместе со своими цыганами.
Последние слова он произнес так тихо, что, казалось, он сам их боялся.
Аза захохотала, не переставая смотреть в потолок.
— Если я уйду с цыганами, что ты тут станешь делать? Будешь грустить, тосковать, зевать, и, наконец, в другой раз женишься, и жена тебя станет обманывать.
Воспоминание о неверной жене, всегда неприятное для Адама, теперь окончательно раздражило его. Глаза его налились кровью, он вскочил со стула и затопал ногами.
— Молчи, змея! — крикнул пан в припадке бешенства.
— А! Вот каков! Он и сердиться умеет! — спокойно произнесла цыганка.
Спокойствие ее болезненно подействовало на бессильного пана.
— Еще одно слово, — закричал он, — и…
— И что? — спросила Аза с убийственным спокойствием.
Адам затрясся от гнева, бессильная злоба остановила в груди дыхание, и он молча схватился за волосы. Азе уже было известно, каким
"Еще не время мне уходить отсюда, — подумала цыганка, — прежде нужно опутать и потянуть за собой Тумра. Уйду, когда мне будет угодно, меня не выгонят, но со слезами будут умолять, чтобы я осталась. О, подожди пан! Дорого заплатишь за свою дерзость!"
— А! Неблагодарный какой! — произнесла вслух Аза, принимая веселое выражение. — За то, что воротилась к нему, он еще бранит меня!..
Эти слова, сопровождаемые нежной улыбкой, и тон кроткого упрека вмиг разрушили всю бодрость и храбрость, которыми так долго запасался пан Адам, снова ползавший у ног своей злодейки.
— Прости меня, прости, не сердись!.. — вопил пан Адам, стоя на коленах и осыпая поцелуями руки Азы. — Скажи, любишь ли ты меня? Ты будешь моя?..
Аза покачала головой.
— Если я отдам себя кому-нибудь — отдам на всю жизнь! А если кто-нибудь хочет закабалить меня, тот пусть хорошо подумает, пусть спросит свое сердце. Я не могу отвечать тебе сейчас. Видишь, я воротилась к тебе, разве этого мало?..
— Так ты любишь меня? — с восторгом произнес Адам, схватив руку цыганки.
— Я не знаю, люблю ли кого, — отвечала Аза, — не знаю, буду ли любить. Мое сердце спит, кто разбудит его, тому и владеть мною. Попробуй!
— Но мое?.. — произнес Адам.
— Пусть подождет, потерпит.
"Удивительно, непонятно, — думал Адам, расхаживая по комнате, — где эта цыганка могла научиться всем этим уловкам? С ней труднее сладить, чем с любой нашей кокеткой. Я для нее игрушка!.."
Выходка Адама не нравилась Азе. Предотвращая возможную бурю и желая восстановить его преждевременные планы и надежды, она подозвала его и посадила возле себя, приняв самый ласковый вид и опустив голову на его плечо. Опять пан Адам подчинился ее обольщению и опять забыл свои угрозы и требования. Он был счастлив уже тем, что мог сидеть возле нее, ловить ее взгляды, чувствовать ее присутствие. Они молчали.
В это время чьи-то черные глаза с выражением немого отчаяния и злобы проникли сквозь ветви и стекла внутрь полуосвещенной комнаты и остановились на этой чете.
Аза вдруг очнулась и отскочила от Адама, словно ужаленная.
Тумр, постоянно следивший за нею с тех пор, как она в последний раз пробежала мимо кладбища, пришел в усадьбу, подкрался к окну и увидел Азу в объятиях пана. Кулаки его сжались, и сквозь стиснутые зубы он проворчал:
"Я их убью! Сожгу двор, все село сожгу! Пропадай они!.. Она обманула… Чем он заслужил это счастье? Пропади ты, гнилой скелет!"