Хэда (др. изд.)
Шрифт:
– Я уступил две тысячи. Сколько даете?
– Десять тысяч долларов.
Бобкок приоткрыл клык.
Крэйг молчал. Возвратившись на судно, он как бы вспомнил что-то неприятное и понурился. Присутствие офицера военно-морского флота не могло не иметь значения для шкипера.
– Что же вы со мной хотите сделать! – вскидывая склоненную голову и руки, воскликнул Бобкок. Его большой, рыхлый живот выставился под красной шерстяной рубашкой. – Вы хотите меня отдать в руки англичан? Во время войны я рискую больше, чем вы. Вы же мне
– Десять тысяч долларов. Красная цена. Порт Де-Кастри близок, отсюда рукой подать. Это не через океан, не во Фриско и не в Гавану. Мы – соседи и друзья с японцами, – сказал Шиллинг.
– Прекрасно можем дойти в Россию по их островам, без всякого риска военного столкновения, – сказал Посьет. – Но все мы предпочитаем идти на корабле дружественной нам державы, как потерпевшие кораблекрушение. Никто не посмеет задержать клипер, спасающий претерпевшую команду, так по международному праву. Вы не рискуете и за риск не получите ни цента.
– Возвращайтесь в Китай, – сказал Путятин.
Бобкок сморщил нос, словно заслышал запах паленого или гари на корабле. Бизнес его горел? Он принюхивался! Знакомый тип!
– Вы обязаны плыть. Иначе... иначе... вы, вы...
– Что «вы»?
– Иначе вы – дезертир, адмирал, – с улыбкой сказал шкипер, – если остаетесь здесь на время войны.
Всякие доводы слыхал Путятин на дипломатических и коммерческих переговорах. Шкипер торгового судна, за то, что ему не дают цены, которую он ломит, осмеливается называть дезертиром адмирала императорской службы! Воротит морду и морщится, словно ему дают не деньги, а тычут в нос чем-то смрадным.
Крэйг молчал. Офицер не должен вмешиваться в дела бизнеса.
Алексей положил руку на плечо Бобкока.
– Sorry [55] . Что за слово «дезертир»? А если у петуха оторвать последние перья из хвоста?
– Благодарю вас, – отозвался шкипер. – Sorry! – Его глаза быстро метнулись вправо и влево.
– Я с ним объяснюсь! – сказал по-французски Крэйг. Не удержался, чувствуя нелепость положения.
– Мы все едем с адмиралом на берег, – ответил Шиллинг.
55
Извините (точно – «сожалею»).
– Какой же негодяй этот американец! – сказал Шиллинг в вельботе.
А матросы загребли веселей. Наконец-то адмирал и офицеры раскусили прощелыгу. Да его сразу видно!
Путятин всю ночь думал, и во сне и просыпаясь. Как же быть? Утром объявил Посьету, что согласен дать Бобкоку пятнадцать тысяч, отказываться нельзя, и не надо придавать значение нахальству и грубости американцев.
– Нам с ними не детей крестить. Дойти до порта, расплатиться – и дай им бог! Японцы никому из них сходить на берег не позволяют, поезжайте
– Сколько вы еще можете прибавить к пятнадцати? – спросил Бобкок у Посьета.
– Ни цента, – ответил Посьет.
– Идти сюда из Шанхая, а потом в Де-Кастри! Нет! Где вы еще найдете такой пятимачтовый гигант? Ну, тридцать пять тысяч? – с отчаянием в голосе, как будто его обирают, вскричал Бобкок.
– Адмирал не меняет слова.
– Какая у вас вера? – раскидывая обе руки, спросил шкипер.
– А какая у вас?
Бобкок выставил целую батарею бутылок.
– Крэйг сказал мне, что у шкипера с командой неблагополучно, – доложил Посьет, явившись в Хосенди. – Четверо коноводов требуют с него за плавание в Россию во время войны по тысяче каждому, в противном случае грозят забастовкой всей команды и объявят себя защитниками прав человека. Если же Бобкок поделится с ними, то зажмут всю команду, никому пикнуть не позволят и пойдут куда угодно.
– Каков шкипер, такова и команда, – сказал Путятин.
– Клипер чайный – народ отчаянный, Евфимий Васильевич, – сказал Глухарев, когда Путятин вернулся на стапель. – Японцы рады, что мы не ушли, работают весело. Они американцам пресной воды не дали; не позволили налиться.
– Не берут нас, Евфимий Васильевич? – спросил Мартыньш, догадываясь о неудаче Путятина по его невеселому лицу.
– Не берут.
– Много запросили? – осведомился Аввакумов.
– Сначала пятьдесят тысяч долларов. Я царскую казну берегу. Тут от силы десять тысяч. Я им давал пятнадцать.
– На них нет управы! – заметил Сизов.
Матросы, знакомые с адмиралом, столпились, никто не желал упустить случая и потолковать. «Сам» сегодня покладистый.
Адмирал поговорил и ушел в кузницу.
«Неприятно, что Крэйг оказывается бессильным. Неужели и наши военные моряки когда-нибудь попадут в зависимость к буржуазным дельцам?»
– Что, ребята, не берут нас? – спросил Синичкин, подымаясь на палубу шхуны.
– Просили пятьдесят тысяч, – сказал Глухарев.
– Ах, сволочи! Вот же сволочи!
– Смотри, братцы, пошел! – закричал Строд.
– Пошел, сволочь... С глаз долой! – отозвался Аввакумов.
При небольшом ветре, без всякой помощи буксирных лодок, клипер вышел на одних лиселях.
– Идет красиво, сволочь! – заметил марсовый Сойкин.
Выйдя в море, клипер оделся массой парусов, лег крутой бейдевинд, его реи клонились к волнам. Стало видно, что в море штормит. Клипер шел почти лежа бортом на волне, как яхта. Там помощник шкипера, он же рулевой – здоровенный дядя. В спорах, как известно нашим матросам от китайцев из их команды, рулевой держался в сторонке, а в море – опытная рука, но и он в числе четырех, затребовавших долю со шкипера. Все узнают наши матросы!