Хемлок Гроув

МакГриви Брайан

На их пути оказалось сломленное в четырех футах от земли дерево. Шелли при- подняла его над своей головой, чтобы они могли под ним пройти, и бросила его позади себя.

Я понимаю, – продолжил Прайс – у тебя с твоим дядей установилось некое доверие. Она напряглась в ожидании порицания. Он спокойно положил свою руку на ее.

Я не ругаю тебя. Я не Оливия. Но есть нечто, что я должен сделать, нечто очень важ- ное, и по необходимости крайне секретное. Ты когда-нибудь показывала свои стихи маме?

Она тревожно посмотрела на него.

Именно. Нет ничего плохого в секретах.

Знаешь, алхимики верили, что творческая работа это вид жизни полностью независимый от создателя, расположенный одно- временно в мирах психики и материи, и ни в одном из них. Они называли это, тонким телом. Можешь представить что-нибудь более красивое и прелестное? Все творческое выражение обратно эвхаристики: создание духовного тела! Можешь подумать, что бы ты ни сделала, дабы защитить столь хрупкое творение? Потому нет ничего постыдно- го в тайнах. Ты не сделала ничего плохого, но, Светлячок, я должен попросить тебя,

личном одолжении, не рассказывать никому, что я тебе говорил. Никому. Уроборос

слишком важен и ценен. Просто… поверь мне, так будет лучше.

Глаза Шелли встретились с его и она серьезно кивнула.

Я в долгу перед моей красавицей, – сказал он, – и буду еще больше, если она мне улыбнется.

Она захихикала.

Полагаю нам пора возвращаться. Никогда не знаешь, на что можно наткнуться в лесу в наши дни. И не думаю, что это подходящее место для наслаждения тыквенным пиро- гом.

Она оживленно закивала. Они повернули назад, и низко весящая ветка застряла в ее волосах.

О, милая, – сказал он и остановился у большого камня, нежно убирав и выбросив сухую ветку подальше к деревьям.

Я так тобой горжусь, – произнес он. – И есть за что. За твое время в инкубаторе.

Ее щеки смутно вспыхнули, как свет за облаками

***

Дестини стояла у раковины, открыла банку и, повозившись там пальцами, вы- удила червя, поднеся его под воду из крана. Она окрасилась из белого в мутный си- не-красный цвет, а худое до этого создание, стало сладострастно пышным.

Вниз по трубе, – сказала она и, откинув назад голову, проглотила его всего. Она при- села и кивнула Питеру. На кухонном столе лежало два кожаных ремня. Питер обмотал одним ремнем ее живот и руки и крепко его завязал. Она скрестила лодыжки, и он привязал их к креслу вторым.

Твои ноги боятся щекотки? – спросил Питер.

Это будет последнее, что ты сделаешь на этой Земле, – ответила она. – Не отходи да- леко. Меня может начать качать.

Питер встал за ней, держа ее за плечи. Неожиданно она втянула в себя воздух, словно при резкой боли в животе.

Поспеши, – вздрогнула она. – Он двигается быстро.

Сразу после этих слов ее голова дернулась вперед и оба ремня туго натянулись, застав врасплох Питера, в результате чего он потерял хватку; он едва успел поймать спинку стула, прежде чем она начала падать вперед. Ее дыхание стало хриплым и неустойчивым, она дернулась назад, ударив своими волосами Питера по лицу; ее спи- на выгнулась дугой,

а тело стало жестким, конечности напряглись, она болезненно выдохнула через нос и стала ожесточенно дергаться в разные стороны; стул качался и трясся в руках Питера. Затем она опала, и выдох прокатился по комнате, вырываясь из ее носа. Ее волосы упали вперед и все, что он мог видеть, были ее губы, со свисающей с них нитью слюны.

Через мгновение Питер спросил:

Ты можешь говорить?

Да. – Голосом хрупким и прозрачным, словно крылья мертвого насекомого.

Что ты можешь мне рассказать?

Я ненавидела ириски. Я была аккуратной и мне нравилось шить. Больше всего в жизни я боялась плавать там, где не видно дна, но в один день, просто перестала. Со- биралась сделать Минет Скотту Бьюфорду на его день рождение, но потом струсила.

Мои родители всегда любили меня больше, чем сестру. Я надеялась, что они с этим разберутся.

Что ты можешь рассказать о своей смерти? – спросил Питер более конкретно.

Я приехала в Хемлок Гроув, потому что меня пригласили. Было темно, и я ничего не видела вокруг, но я думала это часть этого. Я припарковалась поодаль и отошла назад, как было сказано. Но я не боялась, пока что. Я замечталась. И затем он подошел ко мне, медленно. Как друг. Я разглядела, это была собака, но не похожая на других со- бак. Он был таким большим. Таким большим и таким черным. Он подошел ко мне, и я подвинулась, протянула руку погладить его, потому что мне всегда нравились собаки. Вблизи я увидела, каким высоким он был, его голова на том же уровне, что и моя. И такой тощий, это ранило мое сердце. Худой, но все еще сильный. У некоторых живот- ных можно просто чувствовать эту ауру силы вокруг них. Но я не боялась. Я любила собак. Я потянулась погладить его щеку, и тогда я увидела его глаза. Ужасные желтые глаза.

Что за приглашение? – спросил Питер. – Где ты была?

Дестини вздрогнула. Она взглянула на Питера глазами, смотрящими далеко сквозь него.

То, как он посмотрел на меня этими глазами, – сказала она. – Так беспомощно смо- трят собаки, когда не могут сказать тебе, что им нужно.

Сразу после слов Дестини рыгнула раз, затем еще два, ее голова упала вниз и червь выскользнул из ее рта и упал на пол. Она посмотрела на Питера.

Помоги встать.

***

После уборки, Дестини протянула руку и задержала Питера у двери, схватив за плечо.

Еще кое-что, – произнесла она. – Как много ты знаешь об этом месте, Хемлок Гроув?

Это место, – сказал он, стараясь выглядеть ужасно пресыщенным.

Можешь сколько угодно изображать мистера Мне На Все Плевать, но я видела твои заплаканные глаза, когда Николай сказал, что коммунальщик был Кожаным Лицом.

Что мне нужно знать? – спросил Питер.

Тебе нужно быть осторожным рядом с Романом Годфри и его матерью, – ответила она.

У маленького принца нет зубов, – сказал Питер. – И королева лишь актриса. Под ее маской кроется только скука.