Хемлок, или яды
Шрифт:
В тот вечер суперинтендант полиции Уильямсон вернулся домой поздно. Целый день он разбирал письма из металлического сундучка, и у него разболелись глаза. Но еще сильнее ныли душа и сердце. С ужасом и одновременно с завистью заглянул он в те бездны, куда сам не бросился бы ни за что. Он спрашивал себя, не загубил ли собственную жизнь - не ту, обыденную, связанную с карьерой и семьей, а другую - настоящую, животную и даже растительную, жизнь клеточек и соков, струящихся внутри нас темными реками? Не принес ли он ее в жертву Короне, некогда внушенному идеалу и Дженнифер, беспрестанно твердившей о школе, детях, бережливости? Если ничем не рисковать, то никогда не познаешь и величественного падения в преисподнюю. Уильямсон формулировал эту
—Какая гадость, Смит, какая гадость, - только и сказал он инспектору, когда тот повесил новый замок на сундучок. Но, вернувшись домой, Уильямсон почему-то грубо оттолкнул от себя детей, накричал на жену. Терзаемый образом Августы Фулхэм, он не смыкал глаз всю ночь и без конца ворочался с боку на бок.
—Поместите ее не в самое гадкое место, сержант... Не самое гадкое, но надежно охраняемое, ясно?
– приказал инспектор Смит.
—Да, сэр, но для мемсахиб ничего не предусмотрено...
Этот случай всех застал врасплох, хотя в старой красной крепости с разукрашенными дверьми было полно тюремных камер. Та, в которую привели Августу, была ледяной: высокое и узкое, словно бойница, окно без ставен, куда не могла пролезть даже кошка, впускало зимний холод. Совершенно пустая комната. В отвращении от сального пола, Августа сначала решила все время оставаться на ногах. За ней ведь обязательно придут и переведут в не столь отталкивающее место... После того как она простояла два часа, ноги распухли, бедра заныли, а в поясницу словно вогнали железный лом - наконец Августа сползла на пол и прислонилась спиной к стене. Вдруг захотелось помочиться, и, когда не нашлось никакой посудины, ее охватила паника. Августа принялась стучать в дверь, молотила кулаком по огромной обитой гвоздями створке, плакала и звала, а затем смиренно присела на корточки в самом темном углу, еще не зная, что по наклонному полу вся моча стекает в огромную лужу посредине. Августа вспыхнула от стыда, но едва камера погрузилась во тьму, отчаяние сменилось страхом. Захотелось сдохнуть, и чтобы одновременно сдох ребенок Генри. Она со всей силы била себя в живот, пока, наконец, не уснула - продрогшая и сломленная.
Утром охранник впустил туземку, которая принесла кувшин воды и солдатский котелок риса, залитого красным и липким, словно кровь, соусом. Августа выпила почти всю воду (от этого еще больше захотелось мочиться), но побрезговала рисом, тем более что она не умела есть по-индийски - пальцами. Часы Августа оставила дома и теперь тщетно пыталась определить время. Ориентироваться помогал свет, но дневные и ночные охранники вышагивали по дозорным путям совершенно одинаково и так же одинаково откашливались перед харканьем.
Прокурор Элстон и товарищ прокурора Ормрод ожидали Августу Фулхэм в кабинете со спертым воздухом и рядами папок вдоль стен. Ее ввели два жандарма - уже грязную, осунувшуюся, неузнаваемую. Она сразу попросила принести чемодан с бельем, одеждой, туалетными принадлежностями, и они смущенно удовлетворили просьбу. Затем Августа сама, не дожидаясь вопросов, начала давать показания:
—Я познакомилась с мистером Кларком четыре года назад в Мируте, где он часто приходил к нам в бунгало на Уорвик-Роу, 33. Он влюбился в меня и отвлек на себя внимание, которое я должна была оказывать мужу. По-моему, мистер Кларк обладает гипнотическими способностями, так как вскоре я стала игрушкой в его руках. Мистер Кларк ненавидел моего мужа за то, что он отказался принять его сыновей на службу в воинскую бухгалтерию, а в прошлом году предложил довести его до болезни - лишь бы вынудить уехать из страны и оставить меня в покое. Думаю, таково и было подлинное намерение этого человека... Я знаю только
Товарищ прокурора слушал, попутно читая про себя фразы, исключавшие любую возможность гипноза:
«Я твердо решила подлить жидкость в маллигатони - чтобы перебить вкус - за ужином 27 числа. Ведь вторник - наилучший день для завершения этой страшной затеи. Пришли жидкость, а в остальном положись на меня...»
Но Августа уже описывала судьям, как умирающий Эдвард подозвал к своему изголовью Кларка:
—Мистер Кларк поднял настольную лампу, а я склонилась над мужем, чтобы не пропустить его последние слова. «Позаботьтесь о
моей жене... о моей дочери...» Язык у него заплетался, говорил он едва слышно, но достаточно отчетливо, что доказывает, какое доверие мой муж питал к мистеру Кларку...
Ей пришлось рассказать и про убийство Джойс: версия Августы оказалась, по меньшей мере, неожиданной. Кларк все устроил сам и заплатил душегубам.
—У меня не было ни малейшей возможности предотвратить убийство, но, даже предупреди я миссис Кларк, она бы ни за что не поверила, поскольку, к сожалению, была резко против меня настроена. Да, я знала, что мистер Кларк запрет собаку и в дом ворвутся люди, а также знала, что Абдул Латиф укажет злодеям на миссис Кларк. Лейтенант Кларк приказал задушить ее, чтобы не осталось отпечатков крови, а затем перевернуть все вверх дном, создав впечатление кражи со взломом, но, как выяснилось, его сообщники предпочли действовать по-своему... К несчастью, я не смогла этому помешать.
—Очень хорошо, миссис Фулхэм, - сказал прокурор, - но в таком случае как вы объясните следующий отрывок из вашего письма от 27 апреля 1911 года? Вот, послушайте:
«Ты ревностно заботишься о том, чтобы мне всегда хватало порошка, и твоя посылка пришла как раз в тот момент, когда я уже собралась попросить еще один пакет. Но, мне кажется, все эти снадобья действуют очень слабо. А ты как думаешь? Ты утверждаешь, что их следует давать регулярно, но признаешься, что не можешь подсыпать их миссис К. так часто и регулярно, как это необходимо. Тогда к чему все это, любимый? Твоей жене нужно что-нибудь другое, более действенное. Скажи мне прямо, что ты задумал?..»
—Я уже сказала, что писала под влиянием лейтенанта Кларка, я была просто игрушкой в его руках. Теперь я хорошо понимаю, что все его признания в любви были лживыми и притворными. Взываю к вашему милосердию и повторяю, что была совершенно не в состоянии помешать многочисленным злодействам мистера Кларка. Это все, что я могу сказать. И да простит меня Господь, как я прощаю мистера Кларка...
Августа говорила почти пять часов кряду, после чего ее отвели обратно в карцер - постаревшую лет на двадцать, изможденную, с застывшим безумным взглядом.
—Мне срочно нужно глотнуть рома, - сказал товарищ прокурора Ормрод, складывая документы, - впервые в жизни так ужасно тянет блевать.
9 декабря 1912 года мистер Дж.Б. Ормрод открыл процесс: лейтенант Кларк, миссис Фулхэм и Абдул Латиф обвинялись в убийстве миссис Кларк. Обвинение поддерживал сэр Чарльз Росс Элстон, защиту Кларка и миссис Фулхэм обеспечивал мистер Джордж Уиггинс, Абдул Латиф остался без адвоката. Первые двое обвиняемых потребовали, чтобы их судили как британских подданных, каковое требование не вызвало возражений. Несколько дней спустя эту пару также обвинили в убийстве Эдварда Фэрфилда Фулхэма, и судьи первого процесса приступили к параллельному разбирательству.