Хент
Шрифт:
– Вардан, ты всегда жесток, – заметил ему один из товарищей.
Вардан ничего не ответил и удалился, казалось, ему тяжело было видеть картину позора и унижений армянина. «Они не умеют умирать с честью», – думал он.
Невдалеке от этого места в глухом углу кpeпoсти, в другой группе добровольцев происходил следующий разговор:
– Если и Петрос не вернется, то это будет пятая жертва.
– Слишком запаздывает. Не погиб ли бедняга?..
– Нет, прислушайтесь-ка: это – его сигнал. Слышите карканье вороны?
– Да,
Они спустили веревочную лестницу, и через несколько минут на стене крепости показался юноша с большим бурдюком, привязанным к спине. Товарищи помогли водоносу, и он опустился в крепость, где его встретили с объятиями. Вдруг один из товарищей с ужасом отшатнулся
– Что это? У тебя мокрое лицо, Петрос. Сверкнувшее в этот момент яркое пламя пожара осветило окровавленное лицо Петроса.
– Кровь! – воскликнули все в один голос.
– Не беда… – ответил тот с усмешкой. – Уже несколько дней, как я не умывался, сегодня, кстати, умылся как следует…
Петрос скоро рассказал, как он встретил курдов, стороживших родник, как те напали на него, а он уложил их на месте, получив рану в голову.
– Что же случилось с Анесом, Томасом, Адамом и Нерсесом? – спросили его.
– Черт их знает! – ответил Петрос своим обычным шутливым тоном. – Они точно условились отправиться на свидание к своим предкам в одну и ту же ночь. Один лежал у стены, вероятно, его угостили пулей, когда он спускался со стены; другой присел на полпути и боролся со смертью; третий растянулся, как бревно, у самого родника, а несчастный Томас, раненный в бок, придерживая рукой рану, проклинал курдов… Но я отомстил за них.
Четверо армян, о которых рассказывал Петрос, были друг за другом посланы за водой, но ни один из них не вернулся. Подобные случаи повторялись так часто, что убийство, смерть обратились в нечто обыкновенное, а потому рассказ Петроса не произвел особенного впечатления на слушателей. Они не позаботились даже о Петросе, не подумали перевязать его рану, хотя из нее сочилась кровь, да и сам он мало думал об этом.
– Черт бы побрал этих курдов! – продолжал он. – Эти проклятые видят в темноте не хуже волка; а стоит им только услышать шорох – сейчас же летит пуля.
После этих слов воины вспомнили наконец о ране Петроса, и взяв у него бурдюк с водой, отправились на крепостной двор.
– Ребята, – сказал один из них, – татарам не следует давать ни капли воды, шуточное ли дело – потерять четырех человек из-за одного бурдюка воды, а ведь из татар никто не захотел отправиться с охотниками.
– Нет, это нехорошо, – перебил его Петрос, – надо им тоже дать.
– Почему же не хорошо? – возразил первый. – На днях они раздобыли где то воды и, как воры, спрятали ее; из наших никто не получил ни капли.
– Они поступили плохо, но мы должны показать им, что значит военное товарищество.
С этими словами они вошли во двор казармы.
– Вода!..
Невозможно описать того восторга и радости, которыми была охвачена эта жаждущая толпа. Все смешались, толкали друг друга, и каждый лез вперед, чтобы поскорее напиться.
– Зажгите огонь и не мешайте: всякий получит свою долю, – оказал юноша, тащивший бурдюк. Он остановился и поставил бурдюк на землю.
Синеватый свет зажженного факела осветил взволнованные лица. Юноша взял рюмку и начал раздавать воду, имевшую неприятный вкус и запах. Некоторые выпили, не заметив этого, но один сказал:
– Какой странный цвет у воды!
– Пей, – ответил ему Петрос, стоявший тут же, – нынче курды красят воду такой краской…
– Какой краской?.. – раздались голоса.
– Нашей кровью… Если б только вы видел«, сколько трупов валяется у родника, откуда я набрал бурдюк!
Всем стало как-то не по себе, но и после этих слов все с жадностью пили мутную, красноватую жидкость. Один из воинов решился даже грубо пошутить.
– Это тоже неплохо – вода сдобрена и придаст нам больше силы.
Но недолго пришлось шутить обрадованным солдатам.
Снова раздался гром пушек, и бомбы стали перелетать с гулом через крепостные стены. Одну из них разорвало возле стоявших солдат, и многих ранило насмерть.
В это время в комнате коменданта собрался совет из нескольких офицеров под председательством Штоквича. В совете участвовали и некоторые предводители ополчения из армян и мусульман. Лампа, горевшая на маленьком столе, освещала бледным светом печальные и озабоченные лица.
В последние дни были получены от неприятеля письма с предложением сдаться.
Эти письма были написаны старым, непримиримым врагом русских, сыном известного Шамиля – генералом-лейтенантом Шамилем, который числился в свите султана и теперь находился в лагере неприятеля. Последнее письмо содержало в себе много угроз и обещаний. Этому письму и был посвящен военный совет. Нужно было решить, что ответить.
– Пока живы – не сдадимся, – сказал комендант.
– Но если осада продолжится еще несколько дней, то невозможно будет держаться, – заметил один из офицеров.
– Положение наше и сейчас невыносимо, – оказал другой, – у нас нет ни хлеба, ни военных припасов… Не понимаю, чего медлят глупые курды, почему не нападают сразу. Ведь нам нечем защищаться.
– Да, мы поступили очень неблагоразумно, – произнес третий офицер.
– Прошлого не воротишь. Поговорим лучше о настоящем, – заметил комендант и повторил: – Не сдадимся, пока живы!
– Если мы не получим помощи, то погибнем, – ответил ему один из предводителей мусульман.
– Нет у нас сил ждать помощи, – заговорил хан. – По-моему, надо выйти из крепости, разорвать кольцо неприятеля, и тогда или спасемся или попадем в плен.