Хеску. Кровь Дома Базаард
Шрифт:
Воздух наполнил шум крыльев – Двенадцать расселись по креплениям, приготовившись слушать.
«ГОВОРИ», – донеслось до него коллективное таэбу, в котором отчетливее всего ощущался все же Ухав Ошия – Глас Совета, озвучивающий принятые решения.
Распрямившись, Иках поднял в руке конверт, чтобы его было видно всем, и громко, четко произнес, поражаясь тому, как конструкция башни глушит эхо его слов, одновременно усиливая звучание голоса:
– Владыка воронов, Тиор из Дома Базаард, просит внести в родовые книги его
Пока решимость не оставила Икаха, он, подавляя желание зажмуриться и уже чувствуя, как давит на сознание напряженное таэбу Двенадцати, продолжил:
– Ша-Базаард также просит Совет принять означенного детеныша как наследницу Высокого Дома и шибет клана воронов.
…И тут Икаху показалось, что он сейчас оглохнет.
В тот день на многие столы легли письма. Часть из них была запечатана в коричневые плотные конверты и скреплена синим сургучом с оттиском сидящей на ветке совы. Эти письма разлетелись по всем твердыням хеску всего через пару часов после того, как Иках, промокая носовым платком покрывшийся холодным потом лоб, покинул Башню Двенадцати. Отголоски коллективного таэбу мудрейших еще блуждали в его теле, отдаваясь болью в затылке.
Двенадцать удалились на обсуждение и вскоре вынесли решение: заседание сделать открытым, призвав в свидетели все кланы. Штатные писари Совета были немедленно усажены за столы копировать одинаковые фразы официальных приглашений, в которых разнились только обращения. Затем гонцы отправились доставлять послания.
Однако самое важное из них, адресованное Тиору, Ухав написал лично.
В человеческом воплощении он выглядел высоким худым мужчиной лет сорока с аккуратно убранными назад каштановыми волосами, и, хотя хеску не имели внешнего сходства со своим истинным обликом, по иронии судьбы нос Ухава, крупный и острый, действительно напоминал клюв. Глубоко посаженные глаза под изогнутыми линиями бровей, нередко приподнимавшихся в ироничном недоумении, смотрели цепко и прохладно, словно пытаясь проникнуть не только в мысли собеседника, но и в самые тайные и темные уголки его души.
Ухав Ошия не зря занимал свой пост. Он чутко следил за происходящим в мире хеску, собирая информацию и всегда имея свое мнение о вариантах развития событий.
И он ожидал другого.
После гибели Лимара Ухав со вздохом мысленно поставил крест на Доме Базаард. Они все же вороны, а не фениксы – из такого пепла никто не поднимется. У Владыки не осталось наследников: по правилам, Джабел, официально отрекшаяся от мира хеску и своего Дома, более не имела права его представлять. Сбежавшую дочку вычеркнули из родовых книг и забыли. Лимар подавал большие надежды, но оказался слишком горяч, а старшие дети Тиора канули в туманы Сат-Нарема, и, хотя никто не видел их кончины, они были все равно что мертвы – никто не возвращался из-за границы города.
С момента гибели наследника прошло около десяти лет – по меркам Игры срок нестрашный, и Ухав с мрачным предвкушением ждал, когда какому-нибудь Дому хватит смелости напасть на самого Владыку Базаарда. Однако его авторитета и прошлых заслуг оказалось достаточно, чтобы обеспечить главе воронов некоторую безопасность, –
Ухав досадливо поморщился, привычно пересчитывая деревянные панели на противоположной стене кабинета, чтобы успокоиться. Комната была аскетичной, ничего лишнего – Совет не одобрял излишества: простой, но крепкий стол с письменными принадлежностями, высокое узкое окно, выходящее на окружавший Оухшикаф лес, и обитое кожей кресло. Единственный шкаф хранил несколько томов подарочного издания «Вех лет далеких», официальной исторической хроники хеску, а на стене раскинулась подробная карта человеческого мира с отмеченными на ней твердынями всех кланов. Больше в кабинете Гласа Совета ничего не было – Ухав любил простор и, предпочитая находиться большую часть времени в истинном облике, всегда следил за тем, чтобы по комнате можно было легко летать. Ошия были семьей филинов, и места им требовалось много.
Сейчас же, приняв на себя обязанность составить Тиору официальный ответ, Ухав был раздражен уже тем, что ему пришлось принять человеческий облик. А уж поступок старого Базаарда и вовсе выглядел наглостью! Притащить девчонку из внешнего мира и заявить, что она станет Владыкой воронов!
Ухав, не сдержавшись, фыркнул. Он никогда никому не признался бы в этом, но на самом деле ждал перемены Дома в клане, искренне считая, что Базаарды слишком давно занимают эту позицию и воронам нужна свежая молодая кровь. Шеру Риттора, матриарх одной из Старших семей, была в полтора раза моложе Тиора и к тому же успела обзавестись достаточным потомством, чтобы ее позиции в Игре выглядели более уверенно.
Ухав чуть нахмурился, пытаясь вспомнить родовую ветвь Риттора: трое старших сыновей со своими семьями и пара младших, еще не заключивших брачные союзы ввиду нехватки достойных, на взгляд шеру Марет, кандидатур. Хеску производили потомство периодами, рожая по двое-трое детей в течение нескольких лет и потом делая перерыв на десятилетия, и матриарх Риттора обеспечила своей семье грядущие поколения детенышей.
Какой был бы Дом!
Ухав раздосадованно поправил крышку на чернильнице, которая, вместо того чтобы встать ровно, со звоном покатилась по столу.
И вот теперь все катится невесть куда только потому, что Джабел, видите ли, умудрилась не просто родить от своего человека, а родить полукровку! Дети смешанных союзов, сохранявшие черты хеску, были большой редкостью, но такой исход стоило предвидеть: кровь Базаардов оказалось такой же упрямой, как и их патриарх.
Прикрыв глаза, Ухав медленно провел длинными бледными пальцами по жилету, успокаиваясь. Подушечки привычно коснулись резных пуговиц, сделанных на заказ, и Ухав провел по краю каждой из девяти.
Сердце стало биться ровнее, кровь перестала пульсировать в висках. Обмакнув перо с выполненной из полудрагоценного камня рукоятью в чернила, Ухав аккуратно вывел первую строчку:
«Шамари Тиор из Дома Базаард!»
Что ж, начало положено.
Филин прикусил кончик пера, задумавшись над формулировкой. Несмотря на нейтральный тон письма, ему хотелось намекнуть Тиору, что тот зарвался и вопрос о наследовании клана еще подлежит обсуждению.
Чуть улыбнувшись, отчего по впалой щеке побежала череда морщинок, Ухав наконец склонился над пергаментом, выводя аккуратным наклонным почерком официальные формулировки, которые вместе, однако, составляли довольно язвительный и прохладный ответ.