Химера, дитя Феникса
Шрифт:
— Кто позволил тебе вставать?! — грозно окрикнул меня третий Септорий.
— Прошу прощения, господин. — Кланяюсь и, не смотря в глаза, спиной попятился к лавке.
— Погоди, Вязь. Лаской нужно, больше пользы. Что ты там увидел, Босик? — мягко обратился ко мне Старший.
— На контейнере, в котором Я жил, были такие же надписи, как на картинке, подошёл прочитать буквицы, на нашем они затёрлись со временем, — потупив взор, ответил Я.
— И что там написано?
— Транссиб.
— Ах-ха-ха, ну вот и прояснилось, а ты — Урал-Урал. В Сибири мы, просто всю Землю как ткань скомкало, порвало и перемешало. Да и орбита съехала от ударов. Потому и по звездам не ориентируемся. Раньше нужно было думать, карты составлять звездного неба, сутки высчитывать по солнцу, пока все специалисты и учёные были живы, ладно, забудем… Обидно, что столько лет в этом зале по раскопкам рыщем,
— Не факт, вагоны и от Дальнего Востока до Москвы ходили, так что можем и поспорить.
*****
— Простите, что такое вагон? — поинтересовался малец.
— Многие знания, многие печали, сынок. Тебя определили в Северную пустошь, будь готов, и давай-ка твой знак сменим на подобающий статусу.
Побледневшему Светочу такое распределение очень не понравилось. О Северной Пустоши ходили самые страшные слухи и россказни. Оплата труда там высокая, как и смертность. Обычный человек, без дара, живёт не больше пяти лет, сильные люди с Талантом старше тридцати не встречаются. Либо заработав достаточно, перебираются на спокойные места, либо погибают в столкновениях в рейдах с людьми или порождениями. Да и нечисть по улицам шастает. Но кто он такой, чтобы спорить с Септой!
— Мирко, поди сюда.
Тотчас в зал, шаркая деревянными сандалиями, зашел горбун. Одет весьма прилично, шею тёрла большая цепь с огромной связкой ключей, одежду украшали разноцветные ленточки, пуговицы и перья. Дойдя до стола заседания, поклонился низко, смешно выставив руки, и стал терпеливо ждать указаний.
— Возьми Босика, это новый Светоч, введи его в курс наших дел и готовь для перевозки в Северную Пустошь. — приказал Старший Септорий.
Горбун бросил на меня быстрый и заинтересованный взгляд, поклонился и потянул меня на выход. Спустя пару десятков шагов по улице, наш путь закончился крепкой калиткой. Пока провожатый искал нужный ключ, Я успел окинуть двор взглядом. Люди кучковались группами по назначению. Так или иначе все были похожи. Вон там, судя по нашивкам, Стража — крепко сбитые парни, все широкоплечие и без видимых увечий или отметин. Дальше долговязые парни с длинными руками, это Волокуши, у них уже есть дефекты, все кривые и сутулые, как деревья у трясин. Назначение их службы мне непонятное, но судя по названию, они что-то таскают. Другие мне не известны или же про них в моём родном поселении не знали. Шикнув на меня, Мирко указал на отрытую дверь. Зайдя во внутрь, Я обомлел: рядами стояли столы с наваленными на них вещами, у стены — корзины с обувью, да не самодельные поршни из травы и дощечек, а добротные кожаные, с голенищем и толстой подошвой.
Горбун толкнул меня в спину, указав кривым пальцем с синим ногтем на кучи.
— «Немой», — подумал Я и пошёл выбирать себе одежду.
Покопавшись в куче тряпья, выудил стеганную рубашку в клетку, крепкие штаны под стать, синего цвета с непонятной буквицей. Перед обувью крепко завис. Хотелось все и сразу. Вон те красные чоботы с завязками, как на платьях. Большие сапоги, как у воев. Но моего размера были только потешные дырявые поршни и тряпочные обувки.
Мирко громко крякнул, потянул меня в сторону и быстро подобрал мне обувку из серой мягкой кожи. Затем выкинул отобранные мной вещи и на свой вкус начал собирать мне одёжу. Отобрав три комплекта, потянул меня в дальний угол. Жестом заставил снять одежду и тыкнул пальцем на лохань с водой. Стесняясь своего тела, Я быстро юркнул в чистую, но холодную воду. Какое расточительство — моя семья такое количество могла три, а то и четыре седмицы пользовать. Следом Горбун не успокоился, а взяв вонючий брусок, начал втирать его в меня. Вода сразу покрылась пузырями, как лужа при сильном дожде. В глазах защипало, как от костра. Следом на меня опрокинул ушат. Вскочив и прикрыв причинное место руками, Я, дрожа, наблюдал за мучителем. На сим он не остановился, а натерев бруском тряпку, принялся скоблить моё тело, не так больно, как от песка, но открытые раны и синяки тут же защипало. Ещё дважды он меня тёр и обливал водой. Затем кинул большую тряпку мне в лицо и удалился. Насухо вытираясь, Я спустился до ног. Тяжело вздохнув, взялся за вонючку и намылил тряпку. Отбив чёрные коросты, удивился своим розовым пяткам и выступившим синим венам на худых белых ногах. Как у сестры. Вытерев насухо свои пальцы и пятки, спрыгнул на пол. Тотчас прилетели короткие штаны. Но они же очень короткие и не прикрывают колени, как Я их одену? Но деваться некуда, не ходить же срамным. Только напялил одёжу, мне передали вторые штаны, нормальной длины. Да что он от меня хочет-то? То одни даст, то другие. Может, увидел, что первые мне коротки или
«Наверное, тут холодно ночью», — подумал Я. Следуя советам Мирко, Я полностью облачился. Какое же все удобное, мягкое и добротное. Эх, сейчас бы в поселение, вот бы ходил важно. Даже за пару чешуек можно было бы сдавать в наём одежду, на праздники там или на церковные службы. Пройдя к выходу, получил ещё один тумак. Резко обернулся, зыркнув зло на горбуна. Он, улыбаясь, протянул мне мою обувь. Стало так стыдно, что Я покраснел, низко поклонился благодетелю и, усевшись на стол, начал обуваться. Ещё и сапоги в пору, так не бывает или цена этому чуду будет неподъёмная. Со слезами на глазах вышел из помещения. Внезапно Я вспомнил о важном и, спохватившись, побежал к оставленным мною вещам. Там в пришитом маменькой кармане были мои ценности: три чешуйки, пуговица и хвост водяной крысы, нож мне не разрешили взять родители. Вернувшись, увидел, как, скривившись, Мирко палкой закидывал в корзину мои вещи. Быстро обыскав карманы, Я собрал свои сокровища. Горбун, увидев, что Я забрал, громко рассмеялся, широко открыв свой кривой рот. Он же не немой, ужаснулся Я, у него нет языка, совсем нет. Покачав головой, палкой выбил хвост крысы и ловко закинул его с пола в корзину. На остальное махнул рукой, дескать, оставь себе. Присмотревшись повнимательнее, я увидел внутренним взором много красных пятен на теле уродца сквозь одежду. Обрубок языка светился красно-синим. Множество криво сросшихся рёбер, покалеченная левая рука, отсутствующая ступня в правом ботинке. Видно, моё изумление проявилось у меня на лице, так как Мирко смутился, потом зло посмотрел на меня и огрел палкой, но не сильно. Отец крепче колотил. Ойкнув, побежал прочь от горбуна. На улице уже всё кардинально переменилось. Двое в ладной броньке ровняли стадо в линию крепким словом и затрещинами. Один из будущих стражников разъярился и накинулся с кулаками на обидчика. Я и понять толком не успел, как так произошло, что рослый детина перелетел через худощавого ратника и с грохотом упал в дорожную пыль лицом. Резко вскочив и стерев кровь с разбитых губ, верзила кинулся во второй раз. Сдвоенный удар двумя руками выбили дух и всю прыть с нападавшего. Тот мешком осел под ноги и жадно пытался вздохнуть.
— Охолонись, Стража. Там, где Я спать ложусь, ты и пяти минут не проживёшь. Встать в строй, живо-живо! — проговорил вояка, потом пинками и затрещинами выровнял линию.
Волокуши не стали ждать побоев, а сами быстренько выстроились. Их примеру последовали остальные группы.
За моей спиной хмыкнул Мирко, указав на свободное место.
Встав в линию, старался больше никуда не смотреть, а пытался понять, что Я такое сейчас видел у горбуна. Свечение было, как при Таинстве, но тогда и с испугу могло привидеться. С языком понятно — он отрезан. А ребра и нога? Там цвета синего не было…
— А это что за франт? — отвлек меня от размышлений ратник. — Штанцы под цвет сапожек. Курточка лёгонькая. Ты, наверное, врага будешь своей белой мордой пугать?
Вся шеренга грохнула от смеха.
— Никак нет, господин ратник, — не поднимая глаз произнёс Я.
— Почему не примкнул к своей группе? Или ты особенный?
— Из моей группы Я один, господин ратник, — так же покорно ответил.
— Мирко, что за овощ? Видно, что по твоему вкусу одет.
Горбун закатил глаза, потом глянул на вопрошающего, постучал по голове двумя пальцами и указал на знак, что одарили меня Септории.
— Да неужто, СВЕТОЧ!! — изумился ратник. — Что же, рад видеть тебя в нашем округе. Мирко, а куда его определили?
В ответ Мирко указал рукой себе на правый ботинок. Ратник поджал губы и, развернувшись ко мне, произнёс. — Жаль, нам бы ты очень пригодился. Что же, молокососы, завтра Вас ждёт маленькая прогулка, вёрст 10–15. А с тобой, СВЕТОЧ, Я прощаюсь. Даст небо и земля, свидимся. Береги себя.
Подойдя вплотную, шёпотом произнёс: — Никому не верь. Там все враги. А друзья, которых ты там найдёшь, враги дважды. Бывай…
Я остолбенел от таких слов — а как же братство, крепкое плечо собрата, щитом к щиту, спиной к спине? То, о чём нам вещали младшие братья в церквях? Эти слова мы повторяем в молитвах ежедневно и перед сном.
После построения, нас отвели на постой, где выдали тёплые шерстяные одеяла, жутко колючие, но чистые и без паразитов.
Далее толстый дядька занялся нашим размещением. Подходя к лавке, он указывал пальцем на новобранца, потом на картинку, намалеванную у изголовья: — Запомните, молокососы, свою картину, второй раз распределять не буду.