Химера, дитя Феникса
Шрифт:
Я собрался было уйти, как услышал шум за дверью. Спрятавшись в нише и прикрыв себя тряпицей, затаился. Дверь открылась, и в помещение зашёл человек. Оглядев комнату, поджёг лучину и начал проверять ящики, разбросанные по углам. Найдя необходимый знак, подцепил ножом крышку и потянул в сторону, открывая содержимое. Откинув в сторону тряпьё, достал из-под куртки свёртки, запаковал на дно и, прикрыв крышку, суетливо вышел. Памятуя о том, как мой дар чувствуют Старшие братья и отцы, Я не стал его пользовать, соскользнув рыбкой из ниши, открыл тайник. В первом свёртке были ценности, кошель и камни для
"…все сверяются о моём здоровье. Охотники и соглядатаи вокруг проверяют меня на прочность. Им невдомёк, что линька у меня нескоро, и их жалкие потуги лишь смешат меня. Особенно ретивые вчера за свою ошибку заплатили здоровьем своим. В карманах пусто, наученные горьким опытом, не оставляют ни чешуйки мне в качестве трофеев… "
Я открыл Оглавление. Совсем другим, рваным почерком написано было следующее:
"Дневник Химеры Любомира" прочитано и проверено дьяконом Святой церкви Отцом Алексеем. Приметы: роста в полный сажень (213 см). Тело худощаво. Кисти длинные с малыми наростами костей. На левой длани три пальца из шести. На лице шрам косой через щеку. Лицо человечье, ниже грудины чешуя крупная буро-чёрного цвета, крепости высокой. Ноги формы правильной, колени гнутся вперёд. Шерсть на них густая, бурого цвета. Хвост с костяной кисточкой, два локтя в длину от основания…"
Я захлопнул переплёт, находясь в смятении. Мне в руки попался редкий случай. Рукопись, несожжённая в костре, как ересь. А то, что заверил её дьякон, говорит, что Святая церковь сама проверяла эти записи. Как же так, мы боремся с отродьями, а тут… Надо прочитать до конца, а не торопиться с выводами. Весь в мыслях, Я дошёл до корчмы. В амбаре мои братья крепко спали, даже не выставив дозор. Сегодняшний случай ничему их не научил.
Лёг на сено и попытался помолиться перед сном, а в голову лезли другие мысли, и сами слова молитвы казались грязными, чуждыми. Как поминать в молитве Святых отцов, если совсем недавно один из них признался, что порочный и всегда таковым был.
Утром у ворот уже ждали Стражи и Следопыты. Протягивая кошель, срезанный со скрытника Пастора, здоровяк спросил:
— Ты знал, что ночью придут воровать?
Я кивнул.
— И денег у тебя с собой не было?
Я вновь утвердительно мотнул головой.
— А если бы он тебя вбил? Резанул бы по шее или придушил? Как бы тогда казну собрали?
— Я оставил выкуп у Тарана. В любом случае побратимы были бы на свободе, сами себя бы откупили.
— А на кой ляд мы тогда спины рвали? Деньгу по чешуйкам скребли, если ты виру уже собрал?
— А вы хотели дальше хмельными ходить да спать на деньги того, кто вашего брата Тарана и его побратима Куницу в Острог упрятал? А у ворога на вас какие планы? Выкупить через седмицу бесправными рабами? Извини, если тебе помешал в кураже быть, пока ветеран в лечебнице, а двое из твоего выводка в Яме.
— Ты кто такой, чтобы меня совестить? Мы вместе с тобой братину не пили, кровь не проливали.
— Верни мне мой трофей, что с тела снял и на хранение оставил. Те монеты, что ты заработал — Ваши.
— Не много ли тебе монет-то привалило? Дели на всех, кто крутил.
— Отдай ему кошель, Борислав. Он в своём праве.
— Молчи, Волокуша, не твоё дело, — ответил ему здоровяк.
Волокуша повернулся ко мне, протянул узловатую, с длинными пальцами, большую ладонь.
— Сергей, будем знать. Что ты с деньгой лишней хотел сделать?
— Бронька и щиты Страже, копья и дротики Волокушам, Следопытам плащи. Купить котелки и утварь кухонную. Уйти из городища, что деньги тянет каждый день. Наняться к озерным, воду и невод тянуть. Чтобы еда была. Трав у травницы прикупить, дабы в походе хворь снимать. А себе весло купить, а то свое, пока бегал по лесолесью, потерял.
— Монет не хватит на всё. — задумчиво прикинул Сергей.
— Двадцать в кошеле, восемь вы набрали, четыре моих. Броньку и оружие по десятку не более. Котелка три, только вот травы не знаю почём. — Быстро посчитал Я.
— Борислав, отдай или силой заберём.
— Пробуй, щас я вас с братушками раскатаю, — огрызнулся Страж.
— Так ты один, мы за деньгу из кошеля не слыхивали. А расклад такой, что Босику поболее доверия будет. Ты, эта, кошель отдай. Заберёшь монету, что не заработал, и просись в другой отряд, в этом тебе жизни нет, — поддержал меня второй Страж.
— Не отдам! Что вы с ним спелись, он не Страж и не ровня нам. Мы — сила. Мы — оплот и щит этого Мира.
Куртка от резких движений и взмахов рук раскрылась, и Я увидел на рубашке Борислава знакомую лилию. Поймав мой взгляд, из Стража как стержень вынуло. Осунулся, кинул в меня кошель и пошёл вспять. Его остановили.
— Бос, посчитай деньгу.
Высыпав четырнадцать монет на руку, Я покачал головой. — Шесть не хватает.
— Ах ты, крыса водяная! Скидывай монету, всю. Не чешуйки не оставим. Уйдёшь с позором.
Обшарив карманы и достав недостающее, под пинки и свист проводили гостя из нашего отряда.
— Пойдём, братцы, своих вызволять.
Глава 8. Дневник
— Я иду тебе навстречу, отпускаю пленников, но ты будешь обязан встретиться с Амиром Полумесяцем. Марат откроет клеть, затем мы следуем в управу и платим виру. По рукам?
Я кивнул и протянул руку. Сторож плюнул себе на руку и протянул мне, Я повторил его действия и громко хлопнул по вытянутой ладони.
— Что, Марат? Съел? Побрезгует, не даст ладошку? С тебя пятьдесят чешуек, видно же, что свой парень, а ты заладил: Геро-о-ой, Геро-о-ой. Быть героем во все времена — это просто оставаться человеком. Так мой ата [5] Тахир говорил, — не отпуская мою руку, проговорил тюремщик. — Моё имя — Эльдар, рода Пастухов. Пойдём бремя закрывать.
— Не могу пока, монеты у ближников моих на сохранение оставил, — смущённо проговорил Я гварду.
— Аха-ха, слышал, Марат? У нас тут не Острог! У нас тут — купчий двор, где деньгу можно на сохранение оставить. Глядишь, скоро пленные будут в рост тебе денег давать. Веди воев, ждём тебя.