Химера, дитя Феникса
Шрифт:
Я подал знак воям, дабы отвернулись, а сам вспыхнул ярко, как только мог. Потом по обыкновению грохнулся в обморок, видать, участь моя такая — в городища без сознания и на руках заходить.
Очнулся Я уже в большой кровати, без сапог и куртки, но укрытый, подле лежал мой нож, а у изголовья — кувшин и снедь. Потянувшись руками, сладко вздохнул, приступ боли в покалеченном плече заставил меня скривиться. Благодаря подарку Купца, кривая сабля Рагнара не порубила меня, а лишь оставила большой синяк, что уже налился синевой, как первые ягоды черники. Скинул ноги на пол, потянулся за кувшином, в нос
В открытую дверь вошла Адель, и комната наполнилась теплом и тревогой. — Ты очнулся, я очень переживала.
— Благодарю, но мой путь окончится не здесь и не сегодня. Ты не знаешь, что это за питьё? Такой знакомый и далёкий вкус, — протягивая кувшин, обратился Я к Ведьме.
— Ты такой смешной! Это же простое молоко. — Засмеялась моей просьбе Дева. Глядя на моё изумлённое лицо, быстро осеклась. — Прости, никак не могу запомнить, в каком крае ты жил. У всех есть молоко. На юге — буйволиное и верблюжье, здесь — коровье и козье. Да и у вас я видела овцебыков.
— Да, но доступно оно единицам. В нашем поселении скот не держат, да и кур тоже. Там могут выжить лишь Люд и изменённые. Попробуй хлеб, он намного вкуснее травяных лепёшек. Да и что ты стоишь, тут еды на четверых.
— Благодарю тебя, Босик. Я не голодна, за мной хорошо ухаживают. Да и Богдан постоянно приходит проведать, спрашивает — не нужно ли чего. Я его дружине ожоги залечила, так теперь от хворых отбоя нет, всё тянут еду да припасы, впору лавку открывать, — засмеялась Адель. — Да и тебя охраняют не хуже Князя, уже двоих лазутчиков повязали. Не успел на берег сойти, а уже весь Град судачит о поимке Ватаги, что купцов щиплет.
— Ожоги? Их огнём встретили? Весь десяток жив?
— Все живы, слегка поранены, но живы, а как они обожглись, молчат. Уже всё прошло, за седмицу-то, — многозначительно произнесла Дева.
— Долго в этот раз. Пора уже и честь знать. Слушай, а расскажи, что вот это за еда?
— Сыр…
Мы долго болтали и смеялись, делились ожиданиями, а потом за мной пришли. Богдан с двумя Дружинниками, крепкий муж с пронзительным взглядом холодных глаз и Знатный Муж, что испускал волны власти.
— Князь, Дьяк и дружинники, — тихо промолвил Я.
— М-да, думаю, подойдёт, только хворый он какой-то, седмицу провалялся, — ответил Князь. — В общем так, Я — Князь, владетель этих Земель, ты — мой закладной по праву виры Васьки Косого. Потому выполняешь мои поручения и будешь жить в радости да сладости.
— Я, Младший септ, брат Святого Храма и Святой Церкви, Босик, Светоч Путеводный, дал Слово под Последнюю Волю Фёдорова Василия, что окажу помогу, далее буду свободен, равно, как и Дева Адель.
— Перечить мне вздумал? Посидишь седмицу в Остроге, одумаешься, только более службу тебе не предложу.
— Слово, данное мной, сдержу. А коли до угроз дело дошло, Орда, что собралась в четырёх сотнях вёрст отсюда, заметив мой засвет, примчит менее чем через шесть дней. Готов
— Стены сдюжат. Не сумлевайся, — отозвался Десятник.
— А что за стенами? Голая земля без Люда и скотины. Орда, что отложила семя, вернётся вновь через полгода. Закончится торговля с Севером, да и Югу предложить мало чего будет. Всё, что народится, превратится в пыль и пищу, следом появится лесолесье и изменённые, а там, лет через тридцать, глядишь, Князь, и твой Светоч уродится, вот только зачем он тебе тогда нужен? Вы думаете, Я убоюсь кого из Вас? Дьяка, которого веселит наш разговор, или пугает меня обожжённое мною же лицо Богдана? Он сам храбрится, ибо не понимает меня и моих посылов. Смирите гордыню, ей нет места в нужде. Вы лучше меня знаете, какого это жить на Севере и какой Люд там выживает. Потому давайте обсудим Вашу беду и решим, как её заборонить.
— М-да, думал, раз молод, будет легче. Князь-батюшка, а ведь не лжёт Святоч, смогёт наперекор и Орду скликать, и Смерти не убоицца. Так что мой путь был правильнее. Я — Дьяк Китеж-Града, имя мне Прокоп Иванович Мстиславский. Пойдём, сынок, в палаты княжьи, разговор есть тайный. А тебе, Дева, поклон от всех хворых и увечных, что ты своим добром, без корысти и стяжательства, излечила. Ты давеча за книги спрашивала, я дал разрешение тебе на доступ. Спроси Софью-книгочёта и бери, что хочешь, но только в читальном доме. За пределы ни-ни.
— Благодарю, Прокоп Иванович. Вечером зайду в избу-читальню. — Адель коротко поклонилась, с гордостью и величием. Князь на то хмыкнул и быстрым шагом ушёл прочь, следом пошаркал Дьяк. Лишь Десятник мял шапку, боясь спросить желаемое.
— Спрашивай, Богдан. Если знаю, отвечу. — Видя смущение воя, решил его подтолкнуть.
— В общем это… Не знаю, как сказать, разъясни дураку, что это было в лазе под стеной.
— То, Богдан, мой Дар и Моё проклятье. Светочем нас прозвали не спроста, горим мы ярко, но недолго. Зачастую, наша вспышка нас и выжигает.
— Думал, басни всё это, что про вас сочиняют, даже сумлевался, когда Князь за тобой отправил, а вон оно как повернулось. Пойдём, Босик, негоже Князя ждать заставлять. И не серчай на него, время сейчас такое, что нужно быть жёстким.
— Что за беда у Вас приключилась?
— Дьяк расскажет, а мне велено язык за зубами держать, — строго ответил мне вой, а сам осунулся, и потянуло от него безысходностью и опустошением. Я же начал размышлять. Раз вои и дружина справиться не могут, а Дьяк спокоен, значит, не в силах простому Люду с той бедой совладать. А меня именно для её решения и притащили за много вёрст. Потому можно сделать выводы, что мой Талант тут необходим. Что же, не буду торопиться, что в моих силах, тем и помогу.
За большим столом вместе сидели: Князь, двое незнакомых мне мужей и Дьяк. Отдельно, чуть поодаль, вся Дружина. Лица многих воев шелушились, а кое у кого были незатянувшиеся ожоги. Приложив руку к груди, Я поклонился всем и стоял подле стола. Богдан меня обошёл и присел за привычное ему место. Также, как и в городище, Я не знал, к кому присесть рядом. Не дождавшись приглашения, вытянул стул из-за стола и перетянул на центр стола с длинной стороны.
— Место гостя за Дружиной, — отозвался Князь.