Химера
Шрифт:
Стало почти тихо, только висевший в углу у самой двери на высоте человеческого роста проводной сетевой приемник о чем-то негромко бубнил.
— Нет, не знаю. И что это? — наконец без особого интереса полюбопытствовал патрон.
— Это отсутствие ясности и дефицит доверия со стороны непосредственного руководства!
— Откуда ты столько мудрости почерпнул? — вопросом ответил мой начальник, садясь, наконец, в свое рабочее кресло. Кресло у него было мягкое, кожаное, в таком хотелось не работать, а предаваться расслабляющему безделью и всяческим тлетворным порокам.
— Оттуда, — пояснил я, располагаясь на неприлично удобном диване напротив стола Леонида. — Исследователи пишут. Психологи. Вот смотри: те сотрудники, что заперты в четырех стенах, чаще не доверяют своему руководству, то есть тебе,
— Ха, ты это нашему генеральному расскажи, а не мне, — хохотнул Леонид.
— А вот возьму, и скажу!
Только сейчас я заметил, что мой патрон, что называется, уже «крепко взямши». Каждый раз, когда я приходил сюда, атмосфера кабинета моего начальника наводила на нерабочие мысли и провоцировала праздные беседы. Располагала к ним. Давно и сильно замужние дамы меня не поймут, романтические девушки нахмурят бровки, про себя процедив: «это не про нас, мы-то всегда будем розовыми и пушистыми». Зато мы, старые офисные ловеласы, отлично знаем толк в настоящей романтике. Как мой патрон вообще умудряется делать тут хоть что-то полезное? По работе, я имею в виду? Ведь настоящая романтика пребывает вовсе даже не в спальне, а совсем наоборот! В рабочем офисе, там, куда всегда и в любую минуту может войти твой коллега. Или начальник. Наверное, это такое извращение, и любой сексопатолог уверено назовет, как данная перверсия именуется по-научному. Конечно, нам еще со школы втолковывалось, что мягкая офисная мебель существует совсем не для сексуальных упражнений. Офисная мебель необходима как рабочий инструмент, а не как плацдарм для производственного разврата. Ага, щаз! Всегда, когда я вхожу в кабинет моего патрона, то почему-то сразу же представляю его забывающего о своих рабочих обязанностях и лапающего стройное тело нашей секретарши. Вы спросите «почему?» С какой радости у меня такие ассоциации и бесстыдные мысли? Я и сам не знаю. Не очень-то я люблю тайное кабинетное пьянство и офисное блудодейство. Да и стараюсь держаться подальше от высоких атлетически сложенных голубоглазых блондинок, длинноногих с обязательным фитнесом и французским парфюмом по утрам. Слишком уж с ними много хлопот и проблем. Хотя, если вспомнить, я уже говорил про офисные опасности и необходимость регулярного релакса. В этом во всем еще много непознанного и неизведанных истинных знаний.
— А вот возьму, да и скажу! — важно заявил я. — Как ярчайший представитель этого самого офисного планктона, так прямо вот и произнесу: вы у нас генеральный директор? Значит, от вас и зависит, сколь эффективно трудятся ваши подчиненные. Отпустите им вожжи, они только работать лучше станут.
— Ты у нас не совсем представитель планктона. Скорее уж планктоноядный хищник. — Криво усмехнулся Леонид. — Вот только в таком формате это излагать, весьма не рекомендую. Наш Андрей очень не любит, когда ему напоминают, что он у нас генеральный директор. А я тут погоды не делаю, сам знаешь. Причем такое положение вещей меня вполне устраивает…
— Не любит, говоришь? В общем-то правильно делает, теперь и нашего генерального коснулся кризис, — вспомнил я недавно услышанный анекдот, — теперь он сыр ест только с плесенью, вино пьет исключительно старое, и ездит на машине без крыши.
Горчаков задумчиво хмыкнул.
— Шефа надо любить, и лелеять, а то вдруг следующий будет хуже этого! — наставительно пошутил Леонид.
«Кстати, этого тоже надо проверить, — я все думал на одну и ту же тему. — Мало ли, что он весь из себя мой начальник, а письмо написать вполне мог. Да и возможностей у него для этого сколько угодно».
Повисла тягостная пауза.
— …упражнения для укрепления спины и против лишнего живота, — тихо говорил тем временем репродуктор чарующим женским голосом, — выполняются лежа на спине. Многие пытаются избавиться от жира на животе, изнуряют себя нагрузками на брюшные мышцы, увлекаются подъемами
— Существует легенда, — сказал я с видом торговца с восточного базара, — что нашему драгоценному шефу все вообще глубоко по фигу, и до фонаря. Он только делает вид, что в чем-то там еще заинтересован… да, тебе очень нужно это радио? Можно я его выключу на хрен?
— Оно и правильно, — кивнул головой Леонид, махнув рукой в сторону радио. — А что ты хочешь? На то он нам и шеф. Эгоизм и цинизм — вот спасение от суровой правды мира, и кому как, а тебе действительно хватит воспринимать мир так впечатлительно. Кофе будешь? Или предпочитаешь что-нибудь покрепче?
— Не, кофе уже не хочу, только что пил, — сказал я, после того как отключил радиоточку. — А для «покрепче» настроение сейчас не то, да и работать еще надо. Не вечер пока. И потом, злоупотребление алкоголем может заставить меня подумать, что я человек-невидимка, к тому же, излишнее увлечение спиртным поставит меня перед необходимостью рассказывать один и тот же старинный анекдот, пока окружающие не набьют морду. От расстройства.
— Ну, не хочешь, как хочешь. А я немного приму, с твоего позволения, надо напряжение снять, — с этими словами Горчаков вытащил из сейфа бутылку с янтарной жидкостью, хорошо плеснул в стакан, ловко проглотил и поставил бутыль назад. — Спиртное, выпитое не до конца, вызывает нездоровую обстановку в коллективе…
* * *
Мне вдруг необыкновенно ярко вспомнился точно такой же разговор с патроном, только произошедший сильно раньше. Леонид также вот сидел за своим столом, точно так же находился в состоянии легкого опьянения, как и сегодня тоже собирался поведать мне некие важные истины и служебные тайны. Я тогда только приступил к работе над проектом и не «въехал» еще во все тонкости и важные детали программы.
— Поговорить надо и вот о чем, — сказал тогда Леонид. — Ты уже начал работать по «Химере»?
— Начал. Я прочитал ту книжонку, что ты дал, поползал по Интернету и поискал инфу там.
— И как? Нашел? — в вопросе Леонида слышалась откровенная ирония.
— Да не так чтобы очень. Почему-то там на нашу тему мало что написано. Намеки всякие и праздная болтовня. Похоже, ты прав — проект секретный настолько, что утечки пока еще нет.
— Правильно, нет. А знаешь, почему?
Вместо ответа я помотал головой.
— Когда началось масштабное бета-тестирование, — продолжил Горчаков, — то через некое время выяснилось, что с людьми стала происходить всякая разная чертовщина. У кого-то развивались всевозможные неприятные болезни, кто-то сходил с ума, а кое-кто просто исчезал. Считается, что исчезнувшие тоже свихнулись, и в припадке безумия убегали и терялись в городе. Может — утратили память и стали бомжами, может — погибли потом под колесами машин. Мало ли неопознанных трупов сейчас находят? Иногда, довольно редко, во время сеанса человек вставал, начинал неосознанно ходить как автомат, снимал шлем, выходил на улицу… А потом ничего не помнил. Но это еще не все! Некоторые юзеры… ну, эти тестеры, стали помирать прямо во время сеансов. Не все, конечно, но единичные случаи имелись. Среди бета-тестеров поползли слухи. А руководство проекта хочет быть уверенным на все сто, что ничего опасного тут нет и быть не может, а то потом начнутся судебные иски и бесконечные тяжбы. Как в свое время было с теми наушниками, что звук передают непосредственно в мозг.