Химеры Хемингуэя

Китс Джонатон

Выйдя на улицу, я вообразил, что оставил ее умирать. На самом деле оставил я только свое пальто наверху, у нее в квартире.

Днем Мишель позвонила мне на мобильный. Анастасия, видимо, сообразила, что он звенит в кармане забытого пальто.

— Алло? — сказала она.

Стэси?

Мишель?

Джонатон там?

Нет.

Нет?

Нет.

Но…

С

какой стати ему быть здесь? Я что ему, сторож? Он твой жених.

Но я звоню…

…так, будто у меня с ним роман. Ты ошиблась номером. Я замужняя женщина. Попробуй звякнуть Кики Макдоналд. Может, твой жених у нее.

Она повесила трубку. Мишель перезвонила. Ответа не было.

Вскоре я позвонил Мишель — хотел узнать, когда она будет дома. Не найдя чем заняться, я решил устроить романтический ужин.

С какой бы это стати? Продолжай себе развлекаться с Кики, пока не надоест.

Но я у тебя дома.

Ты привел эту шлюху домой? А я-то думала, что она может позволить себе хотя бы номер в отеле.

Я один.

Стэси говорит совсем другое.

Ее здесь тоже нет.

Мне похуй, кто там с тобой есть. Ты у меня дома, и я хочу, чтобы ты оттуда убрался.

Ты хочешь, чтобы я ушел?

Да.

Она повесила трубку. Я не перезвонил.

xvi

Они отбыли в Нью-Йорк. Анастасия отказалась от еды, которую подавали в первом классе, и Саймон позволил хорошенькой блондинке-стюардессе наливать жене только шампанское.

— Мы празднуем, — объяснил он, хотя выбор спиртного был лишь средством держать жену в сознании.

— Не хочу я ничего праздновать. — Она попросила стюардессу сделать «Бакенбарды Сатаны». — Закрученные, пожалуйста.

— Ты суеверна, — заметил он. — Понимаю. Многие великие писатели суеверны.

— Я просто хочу пить.

— Еще шампанского, — попросил он стюардессу, потом напомнил жене, как ей подобает себя вести.

— Да пошел ты.

Она протиснулась за стюардессой и заняла пустое кресло в эконом-классе.

Саймон попытался вернуть ее силой. Дернул ее за руки. Но сиденья в эконом-классе так узки, что ему удалось лишь растянуть ей запястье.

— В чем проблема? — спросил проходящий мимо стюард, словно дело было лишь во временном недопонимании, а не в фундаментальных противоречиях.

Саймон повернулся к нему в проходе:

— Моя жена по ошибке заняла чужое место.

— Она не должна тут сидеть?

— Ее место не в эконом-классе. — Он показал стюарду билет. — Иногда шампанское ударяет ей в голову.

Стюард кивнул:

— Пожалуйста, пойдемте со мной, миссис Стикли.

Стюард

был представителем власти — видимо, поэтому она и сделала так, как он сказал, шатко перебралась в нос самолета, где и уснула, завернувшись в мое пальто, на плече Саймона, пропустив кино и остаток полета до Нью-Йорка.

Впрочем, на следующий вечер катастрофа все-таки произошла. Частный прием в Нью-Йоркской публичной библиотеке. Даже если сама Анастасия не знала, чего ожидать, Саймон должен был предвидеть. Как Саймон, который с детского сада просчитывал до пенни каждую случайность в своей жизни, умудрился не сообразить, с чем столкнется его жена, остается только гадать. Конечно, он не мог знать всей правды; тогда ее никто еще не знал. Но Саймон видел, как его жена превращается в нелюдимую анорексичную алкоголичку. Не нужно было быть Зигмундом Фрейдом, чтобы понять: в ее прошлом кроется что-то очень страшное. Ее судьба не была дикой случайностью.

Они приехали в лимузине. Его заказал Фредди Вонг, заодно предусмотрев шампанское и розы. Анастасия еще не совсем отошла от полета и потому настаивала, что не открывать шампанское — неприлично, а открыть и не выпить всю бутылку — недальновидно. Муж услужливо налил ей достаточно, чтобы она достигла того поддатого состояния, которое устраивало их обоих, а сам отпивал из своего бокала, только чтобы удерживать ее в рамках пристойности.

Машина затормозила у ступеней библиотеки.

— Там камеры? — спросила Анастасия мужа, сидевшего со стороны тротуара, чтобы защитить ее в случае непредвиденных обстоятельств.

— Держи меня за руку, — сказал он, — улыбайся, но не останавливайся. Иди за мной.

— Нам обязательно выходить?

— Нас ждут, Анастасия. — Саймон снял с нее очки. Расправил складки шелкового платья. Шофер открыл дверь и отступил. — Идем.

Она шла за ним. Улыбалась, но не останавливалась. Держала его за руку. Папарацци оттеснили ее поклонников, сталкивая их с каменных ступеней и топча упавшие книги, но Анастасия ничего этого не видела, только вакханалию камер, вспышки бульварных фотографов среди софитов телевидения.

— Последняя ступенька, — прошептал Саймон на ухо подвыпившей жене, но репортеры приняли это за нежность, и кадр до бесконечности перепечатывали в бумажной прессе и показывали по всем каналам. Молодая писательница в момент близости с мужем.И не то чтобы пресса поняла неправильно: пожалуй, физически Саймон был ближе всего к ней с того вечера, когда они познакомились с Халцедони Боулзом.

Потом они вошли. Фредди встретил их вместе с директором «Шрайбера», габаритами почти в два раза превышающим стандартные показатели; теплая директорская рука увлажнила руку Анастасии липким потом. Пока он знакомился с ее мужем, она вытерла пот о широкий пояс фрачных брюк Саймона и взяла бокал шампанского с прохожего подноса.