Химия без прикрас
Шрифт:
Господи, почему у меня все через одно место?! Почему нельзя просто влюбиться, просто быть вместе? Без осуждающих взглядов вокруг, без скандалов?
— Марина?
Мамин взволнованный голос раздался наяву и прямо в моем сне одновременно. Но затем, постепенно замещая собой все фантастические абстракции видимой мною картинки, мое имя, исполняемое практически на распев маминым голосом, наконец, вырвало меня из нежных объятий Морфея.
— Марина! Да сколько можно?!
— Да, мам, что такое? — я практически подскочила на кровати, понимая, что мама кричит уже довольно давно, а я просто сплю, не обращая
— Так, на столе завтрак, в прихожей, на тумбочке я оставила тебе деньги. Мы с отцом уезжаем на конференцию, нас не будет четыре дня, — мама говорила предельно строго. А я не сразу поняла, о чем именно она мне говорит. — Марина, на меня посмотри, — велела мама, и я подняла на нее заспанные глаза.
Ее лицо было практически искажено недовольством. Но работа же в нашей семье на первом месте, так что, ясно, как день, она не владеет ситуацией. Она может только давить, давить, душить… Но она действительно бессильна, и ей остается только надеяться, что за все это время у нее получилось повлиять на меня в достаточной степени.
— Если ты вздумаешь что-нибудь учудить, то я об этом все равно рано или поздно узнаю, — выбрала запугивание… Даже интересно. — Евгений будет к тебе заходить после работы, будь добра, позаботься о том, чтобы накормить его. Как мне показалось, вы смогли найти общий язык и вроде понравились друг другу? — чуть смягчилась мама. Ох, мамочка, этот твой Евгений — подлый лжец, и, да, мы с ним нашли общий язык.
— Да, он достаточно милый, — я постаралась говорить непринужденно. Удивительно, но у меня вроде даже получилось!
— Вот и хорошо! Я сказала ему, чтобы он не стеснялся и приходил, а он заверил, что вы с ним договоритесь… Марина, и голову не теряй, будь добра, мне пока внуки не нужны, а тебе еще в институт поступать!
— О, Господи, мама! — закатив глаза к потолку взвыла я, а затем закрыла лицо руками.
— Ты меня поняла, — строго произнесла она, а потом, натянув на лицо улыбку, обняла меня и поцеловала. — Пожалуйста, не заставляй меня в тебе разочаровываться. В очередной раз.
Судя по всему, дома я осталась абсолютно одна, и папа, скорее всего, подхватит ее по дороге с работы. Так что, первым делом взяв в руки телефон, я отправилась на кухню и, бездумно запихивая в рот все съедобное, что попадалось под руку, я набрала Дмитрия Николаевича.
Но вызов сбросили, а после Лебедев прислал сообщение, в котором говорилось, что он сейчас на смене. Подняв глаза к кухонным часам, я с недовольством поняла, что проспала почти до полудня. Значит, если это не сутки, смена закончится ближе к вечеру. Меня и так сжирала совесть и, похоже, придется еще целый день мучиться.
«Нам надо поговорить. Во сколько ты заканчиваешь?»
Отправив сообщение, я снова принялась за еду. Бутербродик, еще один… Я невольно вспомнила эти вечные бутерброды с сыром, которыми меня частенько кормил Лебедев, и улыбнулась. Ответ не приходил долго. Это не из-за того, что он злится. Просто он занят. С чего я вообще взяла, что он злится? Я же не успела ничего объяснить, он ведь не будет накручивать, как я. Он же прекрасно понимает, что я ничего не могу сделать. Наливая вторую чашку кофе, я поняла, что терпение у меня отсутствует напрочь: я пила кофе, машинально выдирая распустившиеся ниточки из кружевной салфетки.
«После
Когда телефон нажужжал, я бросилась к нему, как умалишенная, и, прочитав сообщение, сразу стала строчить ответ.
«И нет, и да. Я расскажу тебе. Я могу сегодня остаться у тебя?»
И, отправив ответ, я снова перешла в режим ожидания. Но на этот раз он затянулся. Завтрак мой, по времени больше походящий на обед, превратился в бездумное поглощение съестного, телефон упорно молчал, а уровень моего самоедства поднялся до небес. Умом я понимала, что надо себя чем-то занять — тогда, если время не пролетит быстрее, то хотя бы я смогу себя хоть чем-то отвлечь. Ну, хотя бы попытаться. Но я, подтянув ноги на табуретку и обняв их, на манер Васнецовской «Аленушки», склонила голову, буравя взглядом телефон и практически заклиная его, чтобы поскорее пришел ответ.
Но после того, как прошел час, а за ним пошел второй, мне показалось, что как-то глупо будет просто просидеть весь день, ожидая ответа от химика. В конце концов, он на смене, а работать на скорой — это не секретарем сидеть. Мало ли к кому их вызвали.
Пока я мокла в ванной, стоя под струями горячей воды, в квартире раздался звонок в дверь. Пришлось бежать открывать, накинув на влажное тело халат и убирая с лица мокрые насквозь пряди волос. Кого еще принесло? Если это Евгений, я его прибью. Честно говоря, я понятия не имела, работает ли он по субботам или нет. Настроение, и без того болтающееся на нуле, грозило упасть еще ниже.
Но, открыв дверь, на пороге я обнаружила вовсе не Женю. Насмешливо улыбаясь, засунув руки в карманы ветровки, в квартиру зашел Леша и потрепал мои волосы, отчего с них посыпались брызги.
— Мама приказала за мной следить? — недовольно спросила я, зачесывая снова волосы назад.
— Нет, я просто так зашел, проведать тебя и поесть. Ты что-то пропала, вот, испугался, что маман тебе совсем мозги промыла.
— Промыла, Лешенька, даже жениха подобрала.
Судя по удивленному лицу брата, он от этой новости был действительно в шоке. Но, не найдя, что ответить, бросил куртку прямо на пол и прошел на кухню. Я наклонилась, чтобы поднять ее, но, замерев с вытянутой рукой, подумала, ну и черт с ней, пусть валяется. Тошнит уже от всего…
— Ты уже помылась?
— Нет, — крикнула я в ответ, переступая и через брошенные кое-как кроссовки брата. Вроде воспитывали, воспитывали родители, а в итоге вон — сплошной протест. Похоже, что у него этот протест распространяется на раскидывание вещей, а у меня на взрослых мужчин-учителей…
— Иди, я поесть приготовлю, — бросил Лешка с кухни, и я, пожав плечами, подумала, что ладно, обед, так обед. Пусть и завтрак мой закончился минут десять назад. Все лучше, чем таранить глазами телефон.
Завершив все водные процедуры, сидя с братом на кухне и поедая макароны, сваренные им, я недовольно хмурилась, молча тыкая вилкой в еду. В какие бы дебри мои мысли не забредали, в итоге все они возвращались к одному человеку, который упорно не хотел отвечать на мое сообщение.
— И кто этот жених? — с набитым ртом поинтересовался брат.
— Мамин и папин юрист, — я положила вилку на стол, понимая, что больше в меня еды не влезет.
— Женек что ли? — удивленно поднял брови Леша.