Хирург Коновалов
Шрифт:
Вадим.
И я замираю.
Он сегодня в белом. Человек в белом. Мне вдруг вспоминается белый прямоугольник «Портала к Богу».
Слушай, не надо. Не надо, а? Пожалуйста. Я уже и так не знаю, по какую сторону от этого портала!
Он закрывает дверь. Некоторое время демонстративно смотрит на защелку, но ничего не делает. Оборачивается, складывает руки на груди.
Как же я ненавижу этот его жест!
– Мы с тобой не договорили.
– Я все сказала.
– Я не все.
Что еще? Будешь читать
– Только покороче. Дел много.
– У меня тоже. Поэтому не здесь. Жду тебя после работы на парковке возле своей машины.
Качаю головой. Никуда я с тобой не поеду, Вадим.
– Нет.
– Не беси меня.
Да кто ты такой, чтобы так со мной разговаривать?!
– Назови хоть одну причину, чтобы я с тобой куда-то поехала!
– Миллион. Мы с тобой были вместе. Потом ты без объяснения причин блокируешь меня. Двухминутный разговор в аэропорту такие вещи ни хрена не объясняет. Мне нужно немного больше времени и объяснений, Ласточка.
Я молчу. С его точки зрения это выглядит на самом деле… Некрасиво. В смысле, я вела себя некрасиво. И даже по-детски. Но… но, неужели, Вадим, тебе что-то еще непонятно в моих словах? Там же все предельно ясно было. Что еще ты хочешь услышать, если главная причина озвучена? Это я знаю, что хочу от тебя услышать. Но не услышу.
А чего надо тебе?!
– Жду. После работы. Не вздумай удирать – Альф сдаст.
Ах, так?! Ну и… Вот в обед схожу, куплю себе… вина или коньяка, бахну – и по хрен мне будет, что ты там собираешься мне сказать, Восьмидюймовочка!
Вспоминаю своего предшественника. Тот на работе рукоблудил, я бухать собираюсь. Может, место проклято?
Медленно, словно через силу киваю. Вадим так же медленно кивает в ответ. Какое-то время молча смотрит на меня. А потом, развернувшись, уходит.
***
Всю сознательную жизнь я считал свободу высшей ценностью. Свобода – это отсутствие обязательств. Ну, кроме тех, которыми ты уже обременен. Но новых, сознательно выбранных – ни-ни. Ты никому ничего не должен, никто тебя ни в чем не может упрекнуть, совесть твоя чиста.
Сегодня, когда я смотрел на вздернутый Инкин подбородок, на ее сцепленные в замок пальцы, я вспомнил вдруг отца. Мама права – я его очень любил. До сих пор люблю. И отец меня любил. Только мне его постоянно не хватало. Отец много работал, зачастую домой приезжал только спать. Поэтому я так отчетливо запомнил тот его отпуск. Первый за несколько лет. Море, солнце, фрукты. И отец весь только мой. Все его время – мое. Его рассказы, смех, совместные поездки, катание на лодке и много чего другого. Это были две недели такого незамутненного детского счастья. А потом, спустя несколько дней после возвращения его не стало.
Конечно, я теперь понимаю.
Она мне прямо сказала, что любит. И это чистая правда, я Инку знаю. Она не врет, и это качество мне в ней нравится особо. И что она почувствовала, когда сказала о чувствах, а я в ответ стоял и тупил, как идиот? Любовь плюс игнор равно предательству. Именно так я в детстве это воспринял, когда любимый отец ушел от меня. То, что он в принципе ушел из жизни, тогда мне ничего не объяснило.
А сейчас? Я взрослый. Я живой. Я промолчал. И я, получается, Инну предал?
Но я же ей ничего не обещал.
Хм.
Свобода – это, конечно, охуенная ценность. Но, словно в компьютерной игре, вдруг в какой-то момент оказывается, что на этом уровне, где свобода есть наивысшая ценность, ты уже всего достиг. И тебе открывается портал на следующий уровень. Новая высота. Совсем взрослый такой квест. В котором главная ачивка – ответственность. Уже не только за себя.
Ух ты…
Дверь кабинета открывается без стука, я даже вздрагиваю.
– Вадим Эдуардович, пойдём скорее, такое покажу!
– Евгений Николаевич, я четырнадцать лет в хирургии. Хрен ты меня удивишь.
– На коньяк спорю, такого не видел! Нет, не члемонтаж! Круче!
Я встаю и не спеша иду к двери. Я перешел на новый, совсем взрослый уровень. Я пока осторожен и аккуратен. Но уже готов удивляться.
***
Никакого коньяка я, разумеется, не купила. Да и вина тоже. Не до того было. Кирюха, конечно, молодец, но дел он натворил. Разгребаю в поте лица.
Оно и к лучшему. Трудотерапия – наше все.
К концу рабочего дня я не только уставшая, я еще и злая. Буров отказался подписывать мне заявление. Женька еще раз приходила мне полоскать мозги. Кирыч ныл.
Как сговорились все.
Ну а предводителем у этой банды выступает Вадим.
Он ждет меня даже не у машины. Прямо на крыльце.
– Пошли.
Демонстративно. Врачи, кроме дежурных, уже разошлись. А вот мои сотрудники, например, как раз вместе со мной выходят. Прощаются, косятся на Вадима.
– Ну, чего ты стоишь? Пошли.
– Я сяду в твою машину там, за воротами и поворотом.
Не знаю, зачем мне это, с учетом моего увольнения. Уже, как бы, должно быть все равно. Да и народ разошелся, мы на крыльце уже одни. Но все равно…
Мощно и глубоко вздохнув, Вадим в одно движение закидывает меня на плечо. Перед моими глазами мелькают крыльцо, двери, ступени, вверх-вниз…
Ой, мамочки!
Я в шоке. Меня вместе с шоком несут. На плече.
Это только в кино и книжках круто выглядит. Когда на плечо и в пещеру. А на самом деле, когда тебя несут вниз головой, эта самая голова кружится. И тошнит.