Хирургия мести

Крамер Марина

– Мне здесь нравится, – коротко отрапортовал психолог. – Только, кажется, у вас не принято, чтобы психолог покидал свой кабинет.

– В каком смысле?

– Коллеги немного напрягаются, когда я в ординаторскую вхожу. Вы не подумайте только, что я жалуюсь.

– Ну, мы ведь не в песочнице, а я не строгий воспитатель. Возможно, коллеги просто еще не привыкли. Ваш предшественник прекрасно проводил время, свободное от пациентов, в ординаторской. Думаю, со временем все образуется. А как объем работы? Вас устраивает?

– Мне

пока немного сложно, все-таки есть специфика, – оживился Иващенко. – Но это интересно. Попадаются сложные люди, я такое люблю. Знаете, как с головоломками – чем труднее задачка, тем интереснее ее решать и тем приятнее победа.

– Я бы не советовала вам относиться к людям как к шарадам.

– Нет, вы не поняли… – заспешил психолог, отставив кружку с кофе. – Я в том смысле…

– Да все я поняла, Иван Владимирович, не волнуйтесь так, – перебила я с улыбкой. – У меня еще будет время оценить методику вашей работы и ее результаты, раз уж отпуск мой закончился.

Наш диалог был прерван появившимся на пороге Васильковым.

Вячеслав Андреевич с ходу обнял меня, не смущаясь присутствием психолога, чмокнул в макушку:

– Отлично выглядите, Аделина Эдуардовна. Не смотрите так, молодой человек, – это относилось уже к Иващенко. – Мы с нашей начальницей знакомы буквально с ее младенчества.

– Ну, это вы преувеличиваете, – улыбнулась я. – А вот лет с двенадцати – точно.

– Все равно – возраст почти бессознательный. Как отпуск?

– Да какой тут отпуск, если меня почти сразу на работу выдернули? Только-только прилетела, думала немного в себя прийти после островов, а тут…

Васильков удивленно посмотрел на меня, сняв очки:

– Слышу новые нотки в голосе. Определенно, кого-то замужество сделало практически нормальной женщиной, а?

– А если без фамильярностей?

– Да разве ж это фамильярности? Удивился просто. Раньше вы таких фраз не произносили, дорогая Аделина Эдуардовна.

– Взрослею, – коротко объявила я, и по тону Васильков понял, что дальше продолжать не стоит. Он действительно хорошо знал меня лет с двенадцати, когда ухаживал за моей мамой. – Так какова все-таки причина моего внезапного возвращения на работу?

– Дело вот в чем, – усаживаясь за стол напротив меня, начал Васильков. – На днях мне позвонил знакомый и попросил устроить консультацию.

– И что – в таком простом вопросе вам понадобилась я?

– Погодите… – Васильков выразительно посмотрел в сторону отвернувшегося к окну психолога, и я поняла, что разговор не предназначен для третьего человека.

– Иван Владимирович, вы не могли бы оставить нас ненадолго? – попросила я, и психолог, кивнув, молча вышел. – Странный он какой-то, ты не находишь, дядя Слава?

– Нахожу. Но давай о психологе потом. Так вот. Знакомый мой попросил проконсультировать женщину. –

Васильков выдержал паузу и, перейдя на «ты», как делал всегда, если мы оставались наедине, продолжил: – А тебя я вызвал потому, что речь идет о довольно кардинальных изменениях во внешности. То есть после всех вмешательств клиентка изменится практически до неузнаваемости, понимаешь? И мне кажется, что там есть какой-то криминал.

– С чего ты взял? – я подошла к окну, открыла его и вынула из пачки сигарету.

– Я, как водится, попросил фотографии. Там совершенно нормальная внешность, я бы даже сказал – женщина с изюминкой, красивая, ни единого изъяна, даже если с циркулем сидеть. Следовательно, изменения во внешности ей необходимы для чего-то другого.

– И ты решил не брать на себя такую ответственность, а переложить ее на мои плечи, да? – насмешливо спросила я, выпуская дым в окно.

– Я решил, что ты, как глава клиники, должна сама взглянуть и решить, берется клиника за такое или нет.

– Ты озвучил своему знакомому сумму, которую придется выложить за серию подобных операций?

– Конечно. Он, кажется, даже не удивился.

– Действительно, странно, – протянула я. – Но давай сделаем так. Пусть он привозит эту женщину завтра часам к десяти, я ее посмотрю, поговорю с ней, подключу психолога – кстати, и его заодно проверю в работе – и подумаю, стоит ли связываться.

– Хорошо, – кивнул Васильков. – Проконсультируешь и сможешь догулять отпуск.

– Ты прекрасно знаешь, что я никогда не переваливаю свою работу на кого-то. И если решу взять эту пациентку, то оперировать и вести ее буду тоже сама.

– Нет, ничего в тебе замужество не изменило, – с какой-то почти отеческой улыбкой покачал головой Васильков. – Но так, наверное, и лучше.

– Поживем – увидим.

– Как, кстати, новоиспеченный супруг?

– Пока держится, – рассмеялась я.

– Не надумал к нам вернуться?

– Не хочет. Сказал – консультировать могу, но к столу больше не встану.

– Это жаль, хороший ведь хирург, талантливый.

– Я решила не вмешиваться и не настаивать. Пусть пока на кафедре посидит, надеюсь, ему там быстро надоест, и он еще передумает.

– Да, правильно, не дави на него. Матвей взрослый мужик, сам разберется. Но все-таки жаль, что он решил практику оставить, ему, как говорится, дано.

Я нахмурилась.

Васильков в точности повторил вслух то, о чем я думала все это время.

Мне даже представить было сложно, как человек, много лет посвятивший хирургии и достигший там определенных высот, сможет жить без этого, уйдет в преподавание, в теорию. Но Матвей так решил, возможно, он чувствует, что для него в нынешний момент так будет лучше. И уж я-то точно не имею права вмешиваться и как-то влиять на его решение.