Хищная любовь

Диденко Борис Андреевич

Иные преступники оправдывают себя тем, что это общество довело их до жизни такой. Иногда так оно и есть. Но есть и значительная часть «братвы», которая гордится своим асоциальным статусом, такие субъекты считают себя выше («круче») других людей, и именуют себя, и только себя «людьми». Точно так же считают себя «расой господ». «избранниками богов», «сверхчеловеками» иные представители финансово-политических «элит» обществ. Не знаю точно кем именно считают себя сексуальные маньяки – убийцы-некрофилы, но вот среди «рядовых» извращенцев тоже есть «орлы», подобные уголовным «людям» и «богоизбранным» власть имущим, полагающие, что их аномальная сексуальная ориентация есть не что иное, как именно проявление и свидетельство их надчеловечности, наличия у них «голубой крови». Отсюда, видимо, и происходит их кличка «голубые», хотя в США их зовут «геи» (gay), «весёлые», они

там, похоже, считают всех нормальных людей «скучными». Так что же представляют собой все эти «весельчаки» такие «голубые», да и остальные сексуальные «оригиналы»?

О ДОБРЕ И ЗЛЕ

Начать придётся издалека, – но это только на первый взгляд кажется далёким, ибо всё, что касается человека, необычайно переплетено и взаимосвязано. Уже много лет я разрабатываю концепцию существования видовых различий в человечестве. Базируется она на антропологическом учении Бориса Фёдоровича Поршнева (1905-1972 гг.). Этому великому русскому учёному удалось совершить действительно казавшееся уже невозможным, перед загадкой происхождения человека учёный мир, расписавшись в собственном бессилии, опустил руки. Б.Ф.Поршнев создал науку палеопсихологию – объединил весь комплекс разрозненных знаний о человеке (от палеоантропологии до патопсихологии и социологии) и выдвинул самую достоверную на сегодняшний день гипотезу происхождения человека (антропогенеза) [1].

Суть её состоит в том, что предки человека – т.н. троглодитиды (от австралопитеков и до палеоантропов) не были никакими охотниками, убийцами. Это были всеядные, в немалой степени растительноядные, но преимущественно плотоядные высшие приматы, пользующиеся обкалываемыми камнями как компенсацией недостающих им анатомических органов для расчленения костяков и разбивания крупных костей животных и для соскрёбывания с них остатков мяса. Однако для умерщвления животных никаких – ни анатомо-морфологических, ни нейрофизиологических – новообразований у них не было.

Это были некрофаги, падальщики: они лишь выискивали кости крупных травоядных животных, павших или убитых настоящими хищниками, и своими пресловутыми «орудиями труда» – каменными рубилами – раскалывали их и добывали таким образом костный мозг. Отсюда – и прямохождение (нужно было носить или камни или кости), и огонь (при обработке камней сыпались искры), и почти полная потеря волосяного покрова (от постоянного общения с огнём и воздействия солнечной радиации). Итак, прямоходящие бессловесные приматы, использующие камни в качестве орудий, но не для охоты или какого-то там труда.

Непосредственные же предтечи же человека (палеоантроповые гоминиды, или троглодиты) во времена последнего ледникового периода, попав в экстремальные экологические условия, расщепились на два подвида на почве возникновения редчайшего среди млекопитающих феномена – «адельфофагии». что переводится как «поедание собратьев». Все признаки каннибализма у палеоантропов, какие известны антропологии, прямо говорят о посмертном поедании черепного и костного мозга и, вероятно, всего трупа подобных себе существ. Произошёл переход части популяции – «кормимых» – к хищному поведению по отношению к представителям другой части популяции – «кормильцев». Пра-человек из поедаемой, пассивной группы «кормильцев» приобрёл рассудок от страха быть убитым существом внешне очень похожим на него.

В основе человеческого мышления, речи лежит т.н. дипластия, или словесный образ, заменяющий в сознании каждый воспринимаемый объект внешнего мира по принципу тождества «и-и». Ничего подобного нет в знаках животных. Слово одновременно – и тождественно обозначаемому предмету, и полностью отлично от него, что совершенно абсурдно. Логика и синтаксис, практическое и теоретическое мышление есть не что иное, как деабсурдизация. «Я могу быть убит таким же существом как и Я!» От этой жуткой «первомысли» предок человека как бы «сошёл с ума», стал невротиком. Это и явилось первичной дипластией: «Федот, да не тот!» Именно это потрясение и стало первым проблеском гоминизации животного, появления у него само-осознания, т.е. способности посмотреть на себя со стороны, вырваться из рамок конкретно-предметного интеллекта животных. Человек «овладел собой как предметом» [44]. Начался бурный, лавинообразный процесс становления второй сигнальной системы, полностью перестроившей высшую нервную деятельность этого удивительного примата, взорвавшей всю его видовую судьбу, ставшую небезызвестной нам историей человечества.

Одновременно при этом само-осознании (иначе говоря – при рождении рассудка) происходит и неизбежное

запечатление, или т.н. «импринтинг» хищного поведения, в результате которого убийства себе подобных предстают перед рассудочным человеком на долгие века как естественные. В этом плане страшный «импринтинг человекоубийства», ставший величайшим трагическим заблуждением человечества, видится как высочайшая цена, уплаченная людьми за приобретение ими рассудка.

Значимость поршневского палеопсихологического открытия состоит ещё и в том, что выводы его теории полностью применимы и к современности, они позволяют объяснить истинные причины существования морального и социального зла в жизни людей. Из этой концепции антропогенеза с очевидностью следует основополагающий вывод о моральной (видовой) неоднородности человечества, по своему поведению (вернее, по его мотивам) разделяющегося на стадных, правильнее будет говорить общественных людей, и хищников, точнее, хищных гоминид. Этих последних нельзя называть людьми в этическом смысле этого понятия. Они, по определению Гегеля, «морально невменяемы», а если что и отличает людей от животных, так это – нравственность, понятие к животному миру неприменимое. Эта мысль уже сотни лет витает в воздухе. Ещё Конфуций утверждал, что для человека существуют понятия «хорошо» и «плохо», а для животного – нет. Чарльз Дарвин как бы подытоживает: «Я вполне согласен с мнением тех писателей, которые утверждают, что из всех различий между человеком и животными самое важное есть нравственное чувство, или совесть. Мы видим в нём благороднейшее из всех свойств человека» [5].

Современные хищные гоминиды – это нелюди – суперанималы (superanimals – сверхживотные) и псевдолюди – суггесторы (suggest – внушать), манипуляторы-приспособленцы. Хищническая установка включает две зоопсихологические черты: злобность и коварство [54]. Человеческих хищников можно идентифицировать и выявлять уже в детстве, что убедительно продемонстрировал российский педагог, врач Пётр Францевич Лесгафт. Он выявил в своих многолетних исследованиях детского поведения т.н. «школьные типы». «Честолюбивый тип», «лицемерный». «злостно-забитый» – детишки этих типов не имеют и не будут никогда иметь нравственности – таков вердикт учёного в их отношении. «Утром, убив родителей, они вечером заснут сном праведника» [18]. Это и есть подрастающие на горе людям суперанималы и суггесторы. Суггесторов будет точнее всего считать специфическими паразитами, они полностью подпадают в своём поведении под определение зоолога Лейкарта: «являются паразитами в отношении более крупных и сильных организмов, а в отношении равных себе и слабейших они ведут себя как настоящие хищники». Представители всех «элит» обществ ведут себя именно так.

Поэтому столь несхожие существа, какими являются хищные гоминиды и нехищные люди – диффузный вид и неоантропы (у Лесгафта это – «добродушный» и «угнетённый» типы), имеющие различные генотипы, ответственные за диаметрально противоположные поведенческие установки, не могут обладать в то же время хоть как-то совпадающими нравственными параметрами. Отсюда-то и возникает всечеловеческая трагедия – извечная борьба «добра и зла». Усугубляется положение ещё и тем, что часть нехищных людей, из числа обладающих слабо развитым нравственным чувством или попавших в неблагоприятные социальные условия, поддаются влиянию хищности, охищняются, и чаще всего становятся пешками в чужой страшной игре.

Вот в таком прискорбном, но истинном свете предстаёт межвидовая борьба в человеческой истории. В различные времена и эпохи её называли по-разному. Это – и борьба «Добра и Зла», и «Бога и дьявола», и «Света и Тьмы». На самом же деле всё это лишь разные, по-детски наивные, названия смертельного противоборства безнравственной, морально невменяемой кучки хищных паразитов и всего остального – нехищного – человечества.

Самое же страшное в этом извечном противостоянии то, что никакое примирение здесь невозможно. Образумить человеческих хищников нельзя – они действительно невменяемы. В лучшем случае их можно держать в «ежовых рукавицах», но для этого потребовались бы согласованные совместные усилия всего человеческого сообщества, а это пока что является лишь несбыточной (?) мечтой. Поэтому людям нужно быть готовыми к самому худшему варианту развития событий. А пока что необходимо срочно вырабатывать и претворять в жизнь некую мощную, непременно коллективную, стратегию уже не отпора и протеста, а окончательного обезвреживания «внутреннего» врага человечества. Возможно, это будет создание некой жёсткой системы духовной кастовости, вплоть до введения статуса «неприкасаемых», париев для кое-кого из ныне «избранных».