Хищник
Шрифт:
Люди, знавшие эту историю, подумали, что этим жестом он заявил об этом. Но она знала, она знала, что он был просто милым мальчиком, пытающимся стереть кровь с лица невинного ребенка.
Боль и ярость, ненависть и смятение, сострадание и горе, слились внутри нее в узел, который она чувствовала в горле, перелитая ее кровь, которая билась в каждом сантиметре ее тела, соединились так, что она не могла отличить одно от другого, и что на кого направлено.
Она закрыла глаза, ее тело начало дрожать,
— Морана.
Прерывистый голос Амары заставил ее глаза распахнуться. В отличие от нее, другая женщина плакала открыто, боль в ее глазах отражала ее собственные. Морана была так многим обязана другой женщине, что даже не могла начать это понимать, за то, что просто сказала ей правду, которую она заглушала на каждом шагу, за то, что нарушила ее клятву и поверила в нее.
— Ты хочешь, чтобы я остановилась?
Морана немедленно покачала головой, ее голос пропал внутри нее, запутавшись в массе эмоций, нападающих на нее, ее челюсть болела от того, как сильно она продолжала сжимать ее.
Ей нужно было знать. Ей нужно было знать все, что нужно знать о нем, ее душа жаждала осознания того, что ей было отказано. Ей нужно было знать, чтобы понять его. Она была заперта на долгие годы от правды, и он всегда был ключом. Ей нужно было знать.
Вытирая щеки маленькими руками, ее ногти были окрашены в зеленый цвет, который соответствовал ее необычным глазам, Амара продолжила, ее голос дрожал, как лист на ветру.
— Я встретила Тристана, когда мистер Марони привел его в дом в тот день...— ее красивые опухшие глаза потускнели, затерялись в воспоминаниях, о которых она говорила, заставляя Морану сильнее стиснуть зубы при представлении о последствиях. — На нем была белая кофта с длинными рукавами, заляпанная каплями крови, вся рука в крови, волосы растрепанны. Он был всего на два года старше меня, но казался намного старше. Его глаза... боже, его глаза, Морана... они были такими мертвыми, — Амара вздрогнула, глядя в космос, мурашки по коже покрыли ее руки. Она медленно их потерла. — Мистер Марони сказал всем, что он останется на территории. Он говорил о Тристане, но Тристан просто стоял там, не двигаясь, не реагируя, его глаза скользили по всем. Но он ни на кого не смотрел, он смотрел сквозь них ... будто ничего не видел.. Это было так страшно, когда такое исходило от такого маленького мальчика.
Морана пыталась найти соответствие в том, что Амара говорила ей, с тем, что она видела для себя. Она видела, как он так смотрел на других людей, на мужчин в казино, на людей в сарае, на толпу в ресторане. Она даже вспомнила, как он так смотрел на нее в ту первую ночь в Тенебре, когда не знал, кем она была, и ее собственный нож был прижат к ее шее его руками.
Теперь, когда она это знала, она поняла, что он, очевидно, никогда, с тех пор, не смотрел на нее никак. Всегда, что-то было в его голубых глазах. Он всегда смотрел на нее так пристально, что опалял ее.
Голос
— Я помню, как в ту ночь спрашивала о нем маму. Никто в нашем мире не знал, почему в семью попал посторонний, тем более, чтобы он жил на территории. Такого никогда раньше не было. Но несколько дней спустя поползли слухи.
Морана обняла себя, и холод пробежал по ее костям, пока она ждала, что Амара продолжит.
— Моя мама сказала мне, что слышала о нем слухи от слуг. Слуги всегда знали, что происходило на территории, но никогда не говорили об этом из-за страха, за свои семьи, за себя, а некоторые даже из-за преданности. Но они действительно разговаривали между собой, и Тристан наделал много шума. Мама рассказывала мне об этих слухах, о том, как он хладнокровно убил своего отца в комнате, полной мужчин, о том, насколько опасен, о том, как они сказали, что его будут больше всего бояться, когда он станет влияющим человеком. Она сказала мне держаться от него подальше. Все держались от него подальше. И мне стыдно признаться, я держалась на расстоянии, избегала его, как и все остальные,
потому что, конечно, я была немного напугана.
—Ты была всего лишь ребенком, — заговорила Морана, прежде чем она смогла помочь себе, ее голос был ржавым и тихим.
Амара грустно улыбнулась, теребя край топа.
— Так и было, Морана. Мы все об этом забыли.
Морана проглотила комок в горле, вцепившись пальцами в ее верхнюю часть.
— Тот факт, что он был таким ужасающе
тихим мальчиком, только усиливал настороженность, которую все испытывали к нему. Люди говорили о нем, и я уверена, что он знал, но никогда не произносил ни слова. Ничего. Первый раз, когда я на самом деле услышала, как он заговорил было много лет после того, как он пришел в дом.
Качая головой, словно желая избавиться от воспоминаний, Амара продолжила.
— Мистер Марони поклялся своим людям молчать о правде Тристана, не по доброте его сердца, если она у него вообще есть, и не потому, что он хотел защитить мальчика. О нет, это было так, чтобы человек, которым однажды станет Тристан, должен был ему.
Отвращение в голосе Aмары просочилось в Морану, ее сердце содрогнулось. Глубина жестокости в ее мире поразила ее. Несмотря на то, что она знала, насколько жесток их мир, это все же застало ее врасплох. Здесь не было места невинности. Никто не был не виновен.
То, что маленький мальчик сделал инстинктивно, стоило ему репутации. Не потому, что кто-то хотел ему отомстить, или потому, что кто-то хотел убить его для себя. Нет, но потому что кто-то хотел его просто эксплуатировать. Его следовало любить и защищать. Что еще более важно, его нужно было простить. Напротив, его тигель только начался от рук людей, которые его утащили.