Хищник
Шрифт:
Звучат повсюду.
Вокруг него.
Одно слово.
На повторе.
Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.
– Следующее блюдо будет готово, когда…
Голос матери заставил Тристана поднять голову. О боже, что же он наделал?
Тристан видел, как она резко остановилась на пороге, не сводя с него глаз.
– Тристан, что ты здесь делаешь? – Мать подошла к нему, сердито глядя на него.
Затем повернулась к боссу и заговорила:
– Простите его, мистер Марони. Он просто ребенок. Не знает, что делает…
Ее
Тристан видел, как она поднесла руки ко рту, по ее щекам потекли слезы, а из груди вырвался крик. Он так сильно сжимал челюсти, что они начали болеть.
– Кто? – голос матери дрогнул на единственном произнесенном слове.
Босс подошел к Тристану.
– Твой сын.
Взгляд матери резко устремился к нему, а на лице отразилось неверие. Тристан ждал, пока она молча смотрела на него, а на смену неверию пришел ужас, едва она прочла правду у него на лице. Ужас, который он увидел в ее глазах, уничтожил что-то внутри него. У Тристана задрожал подбородок, и он шагнул к матери, желая броситься в ее объятья и услышать, как она скажет ему, что все будет хорошо.
Но мать отпрянула от него, в ужасе разинув рот.
– Отойди от меня.
Тристан замер.
Мама долго смотрела на него, качая головой.
– Почему?
– Я… Оно… – Слова застряли в горле, не в силах вырваться.
Она отступила назад.
– Ты потерял сестру. Теперь ты убил своего отца. Моего мужа. Мою дочь.
Тристан сжал руки в кулаки, чтобы сдержаться и не потянуться к ней, но не произнес ни слова. Он ничего не мог сказать.
– Мой сын был милым мальчиком, – прошептала мать уже почти у самой двери. – Ты не такой, как он. Ты такой же, как они. Чудовище.
Что-то надломилось, непоправимо повредилось в его груди.
– Я больше не хочу тебя видеть, – ее голос дрогнул, и она скрылась за дверью, через которую вошла. – Ты мертв для меня.
Она ушла.
Тристан остался стоять.
Один.
Без своей сестренки.
Без папы.
Без мамы.
Среди мужчин, которые смотрели на него так, словно готовы сожрать его живьем.
И с маленькой девочкой, которая перестала плакать.
Девочкой, которая еще несколько минут назад была ему безразлична. Девочкой, ради которой он убил любимого отца.
Тристан посмотрел на нее: глаза опухли от слез, ярко сияя и мерцая, маленький ротик был розовым и мягким, пухлое личико измазано кровью его отца.
Трепет в груди, который он ощущал несколько минут назад, исчез. Вместо него появилось нечто иное. Что-то, чего он никогда прежде не чувствовал. Что-то, чего он не понимал. Что-то извращенное, уродливое и живое обосновалось в его груди, пока он смотрел, как она дышит благодаря ему. Что-то ядовитое просачивалось в его сердце, парализуя, убивая, пока он не лишился способности чувствовать.
Пока он не начал ощущать один только яд. Пока не начал видеть одно только ее лицо в его крови.
Тристан пролил кровь своего отца, чтобы защитить
Мама назвала его чудовищем. Она была права. Он в мгновение ока превратился в чудовище, более злобное, чем все собравшиеся в этой комнате. И все из-за нее.
Потому что она заставила его сделать выбор. И у него ничего не осталось.
Никого.
Ничего.
Ничего, кроме этого чувства в груди. Тристан ухватился за него, глядя в ее лицо, запечатлевая его в своей памяти. Он смотрел в ее глаза, видел ее душу, навсегда запятнанную его кровью.
С этой ночи ее жизнь принадлежала ему. Он отказался от всего, чтобы она могла жить.
Ее жизнь принадлежала ему.
Он не знал, что будет с ней делать. Но она принадлежала ему.
– Идем со мной, мальчик.
До него донесся голос босса. Нет. Не босса. Он был боссом для его отца. А отец мертв.
Тристан Кейн тоже мертв. Вместо него родился кто-то другой. Тот, кто бесстрастно смотрел в блестящие темные глаза Лоренцо Марони.
Он молчал. Все внутри него отключилось, кроме странного горького чувства, которое он ощущал, когда смотрел на девочку. Собравшиеся вокруг люди рассматривали его – все гораздо больше него, с тяжелым оружием и силой, способной напугать его.
Он больше не боялся.
Тристан поклялся себе, что сегодня в последний раз он испытывал страх.
Больше никогда.
Тристан станет самым устрашающим из них.
Он спас ее и тем самым уничтожил себя. Глядя, как мужчина берет девочку на руки и уносит прочь, Тристан, не сводя с нее глаз, поклялся, что однажды заберет свой долг.
Глава 18
Выбор
Морана.
Настоящее время
Ей был незнаком этот тугой клубок из эмоций, обосновавшийся в груди. Он просто причинял ей боль.
Все болело. Вообще все.
Дрожащие руки, дрожащие губы, дрожащее сердце. Все.
Она не могла дышать. Воздух застрял где-то в груди рядом с изнывающим сердцем. В горле встал ком, а в животе возникла тяжесть, когда шум пролетевшего над головой самолета нарушил мертвую тишину кладбища.
Самолет прилетел и улетел.
А боль никуда не делась. Ей было больно.
Так больно, что она даже не думала, что способна ощущать такую сильную боль. Не думала, что человеку вообще может быть настолько больно.
Глаза защипало, и Морана заморгала. Годами приучая себя не проливать ни слезинки при посторонних, она не могла позволить ни одной упасть. Но разве обошлось бы одной слезой? Разве она прекратила бы плакать, когда тяжесть в груди с каждым вдохом будто становилась все сильнее и сильнее?
Ей хотелось визжать, пока в горле не станет так же больно, как и на сердце. Хотелось хрипеть, пока звук не растворится во внутренней пустоте. Хотелось кричать, но голос не слушался. Она не виновата.
Ни в чем не виновата.