Хищники с Уолл-стрит
Шрифт:
– А я думал, это было дело жертвы, – откликнулся Фитцсиммонс. – В смысле надлежащая тщательность.
– А это и было его делом. Но как Чарли собирал сведения о своих хеджи, так и мы собирали бы сведения о «Келемен Груп».
– Усек, – подвел Фитцсиммонс черту. – Жертва… – начал он.
– Перестанете вы его так называть?
– Вы с мистером Келеменом поддерживали тесные отношения.
– Лучшие друзья, – подтвердил я.
– И я об том. Вы никогда не рекомендовали его кому-либо из ваших клиентов?
У Фитцсиммонса таки есть
– Детектив, чего вы хотите? У вас есть какие-то основания считать, что я прислал реферала? А если и так, вам-то что за хренова важность?
– Мы исследуем ситуацию под всеми углами, – рявкнул он в ответ.
Уклончиво.
– Только не говорите, что никогда не говорили о делах, – стоял офицер на своем.
В прошлом году как раз в канун Рождества мы с Чарли смаковали сандвичи с карнитас и «Пино гриджио» в «Вирджилс Барбекю» на Западной 44-й стрит.
– Почему бы тебе не перейти в «Келемен Груп»? – спросил он. – У тебя грандиозный список контактов. А мне нужны люди для роста бизнеса.
– Чарли, не знаю, что и сказать.
– Просто скажи «да», – подбодрил он. Его безупречно белоснежная улыбка, плод регулярного отбеливания, обеспечила бы в тот момент заключение любой другой сделки. – Гроув, в этом мире есть угодники. А есть потребители. Мы с тобой угодники. Из нас вышла бы офигенная команда.
Отставив свой бокал, я уставился на кисти своих рук – они выглядели хилыми – и негромко обронил деликатный намек, понять который мог только мой лучший друг.
– Я еще не готов.
– Да не впаривай ты мне это дерьмо! – вскинулся Чарли. От его улыбки не осталось и следа.
Эта вспышка, столь внезапная и враждебная, заставила меня вытаращить глаза. Но я быстро оклемался.
– Может, нынче самое время осадить коней, приятель. – По-чарльстонски это означает: «Шел бы ты куда подальше».
Пропустив мое предупреждение мимо ушей, Чарли ворвался на запретную территорию.
– Нью-Хейвен тут ни при чем.
– Говорю тебе, Чарли…
– Это совсем другое, – перебил он, брызгая слюной, науськивая на меня свою нежеланную проницательность. Глаза его сверкнули огнем понимания. – Ты боишься. Так ведь? – риторически спросил он. – У тебя нет запала. Ты начинаешь верить во все эти консервативные бредни, которые скармливаешь своим клиентам.
Слова Чарли угодили прямо в цель. Он знал. Несмотря на всю мою внешнюю браваду – «Уолл-стрит то» и «Уолл-стрит се», – он знал. Я перестал пытать судьбу с момента той самой катастрофы под Нью-Хейвеном. Не допускал риска ни в чем. Он знал. От его проницательности я почувствовал себя слабым и уязвимым, отнюдь не финансовым титаном. Спасая чувство собственного достоинства, я сказал:
– Дай мне подумать.
– Ага, как скажешь. Возьми счет, – ощетинился он.
До той поры мне ни разу не приходилось оплачивать трапезы в компании Чарли. Доставая кредитную карточку,
Неделю спустя он практически забыл обо всем. Сэм и Чарли пригласили меня на рождественский обед, и вопрос о слиянии сил больше не всплывал. Насколько я знаю, о моих тайных страхах он не обмолвился никому ни словом. Он никогда не предавал меня. Он просто платил за всех, включая и меня, чтобы праздник жизни продолжался.
– Конечно, мы говорили о делах, – сообщил я Фитцсиммонсу. – Но я ни разу не рекомендовал его ни одному из клиентов.
– Сдается мне, странно это, – заметил здоровяк полным скептицизма голосом.
– Это потому что вы коп, – парировал я. – Я не могу рекомендовать финансовых управляющих, если фирма не дала добро. А то внутренний контроль будет ссать кипятком.
– А откуда он узнает?
– Не важно. Риск не оправдывается.
– Почему это? – поинтересовался он.
– У СКК нет соглашения о доле в вознаграждении с «Келемен Груп». Мне бы не заплатили.
– Это поймет любой, – сухо заметил Фитцсиммонс.
– А с чего это вы спрашиваете меня насчет рефералов?
– Нам нужно понять его финансовые завязки, – пояснил офицер.
– Мне тоже, – не подумав, от всей души ляпнул я.
– В каком это смысле?
Тут раздался звонок у меня на второй линии.
– Если у вас больше ничего нет, офицер… – На этом я оборвался, не проронив больше ни слова и чувствуя себя полнейшей жопой. Послание было вполне ясным.
Вали с моего телефона.
– Мы еще свяжемся, – пообещал Фитцсиммонс и дал отбой.
Я тут же пожалел, что не сказал ему о ноутбуке Чарли, стоящем у меня на столе. Но наша беседа, воспоминание о ленче в «Вирджилс» навели меня на совсем другую мысль.
Я напечатал в диалоговом окне «Винды» «угодники». Не сработало. Впрочем, когда я перешел на единственное число и напечатал «угодник», «Винда» открылась, начав тягомотину процедуры загрузки. Я с огромным трудом сдержался, чтобы не испустить ликующий клич в уши Гэбби, администраторши ОФЛ, висевшей у меня на второй линии.
– Гроув, – сказала она, – тут вас пришел повидать мистер Кранч.
– Кранч? Скажите ему, что я сейчас выйду.
– Не выйдет, – ответила она.
– Есть проблемы? – осведомился я.
– Смотря, насколько вы хорошо с ним знакомы, – сообщила она. – Он уже пошел.
Интересно, не хватился ли он своих денег.
Глава 25
Со временем Уолл-стрит стала более толерантна к гомосексуалистам. Впрочем, в ранние годы мачизма терпимость не могла и на порог ступить. На каждый шаг вперед приходилось два шага назад. Уйма финансовых ублюдков, верша свое ремесло, увековечивали предрассудки. «Содомиты, пидоры, жополазы» – нападки на геев некогда были тошнотворным оплотом нашей культуры.