Хит сезона (сборник)
Шрифт:
– Ни в коем случае нельзя сейчас проявлять хоть какую-то активность! – в панике замахала я отчаянно руками.
– Почему? – в один голос воскликнули оба «афганца».
Я сбивчиво, но вполне внятно пересказала им, как в квартиру ворвался Рыжий, как он увез меня, как мне угрожала Митрофанова, и главное – рассказала о ее угрозе в адрес Ромки.
– Если я только попытаюсь сделать против Митрофановой хоть один шаг, она обещала Ромку придушить! – Я опять готова была разрыдаться.
– Да, ситуация, – почесал в затылке Эдик. – Тут напролом идти нельзя, убьют пацана.
Я услышала в его голосе искреннюю заботу о Ромке и, чуть успокоившись,
– Значит, так! – сказал Эдик, по привычке беря на себя функции командира, и я с радостью уступила ему право принимать решения, которое обычно принадлежало мне, потому что никто, кроме Эдика, и не пытался оспаривать у меня это право. – Делаем пока только то, что никак не укажет на твою активность Митрофановой. У нас три задачи. Первая – позаботиться о Салько прежде, чем он позаботится о себе сам и, не дай бог, исчезнет и из нашего поля зрения, и из-под надзора его столь талантливой в интригах супруги. Вторая – доказать, что ты не убивала эту балерину, ну, Ельницкую, что ли. И третья – вытащить Ромку.
– Это – первая! – перебила я его.
– Нет, Оля! – возразил он спокойно. – Мне тоже хочется побыстрее помочь ни в чем не виноватому пацану. Но если мы сейчас с этого начнем, Митрофанова объявит нам войну, и неизвестно еще, чем эта война кончится. Она выдвинула свои условия – значит, ты должна делать вид, что выполняешь их. Пока она в это будет верить, пацана не тронет. А мы тем временем постараемся вытащить козыри из ее колоды…
– И что же нам делать? – спросила я.
– Прежде всего – сдать Салько Свиридову, – сказал Эдик. – А жена убитого им пожарника, пока она над собой чего-нибудь не натворила, должна дать показания. Сама понимаешь, это сделать можешь только ты. Нам к Свиридову путь заказан. У нас с ним слишком разные представления о методах установления справедливости и порядка. И мы для него – такие же преступники, как и те, против кого боремся мы. Или почти такие же. Но для суда это роли играть не будет. Поэтому садись и звони Свиридову прямо сейчас. Хотя стой! Отсюда нельзя! Он же и тебя арестует за это убийство, которое ты якобы совершила. Ладно, сейчас пойдете с Виктором на улицу, выберете автомат поспокойнее, оттуда и позвоните. Только не долго, а то накроют. Ты, Виктор, останешься с ней. Неизвестно, что еще взбредет в голову этой Митрофановой. На всякий случай, чтобы накладок впредь не было, одну ее больше не оставляй. Мало ли что! Я свяжусь со своими. Будем охотиться за Рыжим.
– Зачем? – забеспокоилась я. – Ведь Митрофанова предупредила…
– Ты что же, думаешь, что, кроме тебя, некому Рыжему счет предъявить? – засмеялся Эдик. – Ну у тебя и самомнение. Да ему пол-Тарасова рады были бы башку оторвать. Да не могут, не получается.
Он усмехнулся.
– А у нас получится. Но башку отрывать не будем, а поговорим с ним по душам, попросим рассказать, как он в костюмчике Мефистофеля гастролировал.
– Он не скажет ничего, – сказала я, вспомнив Рыжего.
– Скажет, – спокойно и уверенно произнес Эдик, и у меня мурашки по спине пробежали от его слов, потому что мне однажды пришлось смотреть, как он разговаривает с бандитами «по душам».
– Все! – сказал Эдик, поднимая обе руки и прекращая дискуссию. – Встречаемся здесь же.
Мы с Виктором разыскали подходящий телефон-автомат за пять кварталов от Роминой квартиры – он стоял на открытом перекрестке пешеходных улиц, которые просматривались далеко в каждую сторону. Ни подъехать неожиданно, ни подбежать
К генералу Свиридову мне пришлось пробиваться довольно долго. Меня отфутболивали от одного заместителя к другому, а их у генерала насчитывалось, оказывается, около десятка, и, только истратив кучу жетонов и нервов, я услышала наконец в трубке знакомый, всегда дежурно-веселый голос милицейского генерала:
– Алло! Ну, кто это такой настойчивый, что все мои заместители уже от него стонут?
– Георгий Петрович! – воскликнула я. – Это Бойкова. У меня к вам разговор есть!
Я услышала, что генерал как-то подавился готовыми вылететь из него словами, и отчетливо представила, как он машет кому-то руками: «Засекайте! Засекайте скорее, откуда говорит!»
– Вы напрасно там гоняете своих, Георгий Петрович! – сказала я. – Я тут дольше двух минут торчать не буду. А за это время вы меня не найдете.
– Конечно, что такое две минуты, вот если бы… – начал генерал.
Я сразу поняла, что генерал уже понес ахинею, лишь бы время затянуть и заставить меня лопухнуться. Мужик он, по-моему, хороший, но туповатый.
– Молчите и слушайте меня! – скомандовала я ему. – Или я положу трубку.
– Слушаю! – тут же испугался он и замолчал.
– Я вам тут помогла немного, – сказала я. – Пожарника в театре убил заслуженный артист Арнольд Салько, он же Алексей Васильевич Митрофанов. Впрочем, он и сволочь заслуженная.
– Но, Оля! – перебил меня Свиридов. – Это же чушь. Салько в момент убийства пожарника был на сцене, играл в спектакле.
– Да не был он на сцене! – воскликнула я. – Он вообще неизвестно где был. Пока неизвестно. А на сцене сам пожарник и был в гриме. А если вы поговорите с режиссером, вы поймете, что это вполне возможная вещь, а не мои фантазии. А жена пожарника подтвердит. Вернее, теперь уже не жена – вдова. Он ей позвонил домой и сообщил, что на сцену выходит вместо Салько. Она прибежала смотреть… Я ее последний раз в морге видела, вчера. И поторопитесь, пожалуйста, у нее, по-моему, суицидальное настроение.
– Время! – шепнул мне в ухо Виктор.
– Какое настроение? – переспросил Свиридов.
– Повеситься она хочет! Вот какое! – крикнула я ему на прощание и повесила трубку.
Мы успели отойти на полквартала от телефона, как вдруг Виктор сгреб меня в охапку, повернул к себе лицом, надвинулся на меня, как коршун на куропатку, и принялся целовать. Прямо в губы. Я до того растерялась, что даже не сопротивлялась.
Секунд через двадцать он от меня оторвался, все так же неожиданно схватил меня за руку и потащил в какую-то подворотню. Краем глаза я успела заметить, что по улице медленно ползет милицейская «канарейка».
Подворотня оказалась проходным двором. Мы вышли на другую улицу, Виктор остановился, вновь повернул меня к себе, посмотрел в глаза и сказал:
– Не рассказывай!
– Кому? – удивилась я.
– Марине!
– Ладно! – сказала я. – Забыли!
Больше по дороге в нашу «штаб-квартиру» с нами никаких приключений не случилось.
На меня опять навалились мысли о Ромке, мне постоянно казалось, что Митрофанова меня обманула и Ромки уже нет в живых. Я пыталась успокаивать себя, но у меня ничего не выходило, а потом я нашла способ справляться со своими нервами.