Хитклиф
Шрифт:
птица на окне
тсс, моя радость.
6
Так я был причислен к домочадцам мистера Эра и в тот же полуночный час подрядился усмирить Вельзевула и укротить самого себя. По правде говоря, я находил в себе гораздо больше общего с яростным вороным скакуном, нежели с кем-нибудь из двуногих обитателей Торнфилда.
Я понимал Вельзевула. В наших жилах бился один неукротимый порыв, наши души блуждали в одном кроваво-багровом эфире. Когда он встряхивал гривой, косил глазом, когда, стреноженный, нетерпеливо бил копытом, трепеща
Я должен стать врагом своему брату-близнецу, обратить против него то, что знаю о нашей общей природе, нашей общей горячей крови. Для этого надо заморозить кипение этой крови в себе самом — обратиться в лёд и камень. Пойми он, что мы схожи и равны, — он увлечёт меня в свой мятеж.
Я продумал план действий. Мне не приходилось, как на Перевале, заниматься чёрной работой — навоз выгребали мальчишки, подручные Дэниела, я же помогал ему в том, что требует навыка: задавал корм, принимал жеребят, холостил, объезжал. Теперь к этому добавился и весь уход за Вельзевулом. (Какой конь, Кэти! Шестнадцать ладоней в холке, кость крепкая, мускулы переливаются под чёрной, как вороново крыло, шкурой.) Я чистил его, кормил, убирал в деннике — всё это спокойно, уверенно, всегда в определённом порядке, с тем чтобы он привык, знал, что я буду делать, и, не обманываясь в своих ожиданиях, научился мне доверять.
Всякий день, чистя его скребницей, я пел одну и ту же старую балладу (из тех, что певала ты), и печальный мотив, похоже, зачаровывал коня.
Качает дева колыбель, Поёт: «Усни, дитя, усни. Отец твой не назвался мне, Откуда родом, не сказал».Помнишь, в полночь загадочный возлюбленный приходит за ребёнком, сознаётся: «Я юношей всхожу на брег, но чудищем уйду на дно» — и предрекает деве, что она погубит и его, и сына. Странная и неправдоподобная история, но Вельзевул не имел ничего против, во всяком случае, его умиротворённый вид не намекал на оскорблённый литературный вкус.
Так что с лошадью я справлялся. Труднее было справиться с собой. Как часто мне хотелось взбрыкнуть и послать к чёрту мелочные правила поведения, которые навязывали мне приставленные мистером Эром учителя или сам хозяин, и таким образом погубить всю свою будущность! Я скрипел зубами, но держался, и благодарю своего ангела, или беса-хранителя, который чудом останавливал мою занесённую для удара руку, ибо то, что я претерпел за эти три года, сделало меня по крайней мере достойным твоего выбора.
За несколько месяцев упорных тренировок Вельзевул вполне привык бегать на корде [5] , но верхом я ещё не ездил. Для этого мне нужно было уединённое место. Я присмотрел маленькое огороженное пастбище в холмах и попросил мистера Эра выделить мне его в единоличное пользование для занятий с лошадью. Мне надо было полностью оградить Вельзевула от женского общества: он по-прежнему впадал в ярость всякий раз, как служанка перебегала конюшенный двор. Я видел, что его предубеждение против женского пола всё так же сильно. Мистер Эр согласился и распорядился не ходить этим лугом в послеполуденные часы.
5
Длинный повод, предназначенный для прогонки лошади (без всадника) по кругу.
Было
Позволив ему порезвиться с час, я положил руку ему на холку (он был уже приучен по этому сигналу соразмерять свой аллюр с моим) и побежал рядом. Какой свободный, дивный бег! Мне хотелось вечно мчаться бок о бок с ним, перескочить через горизонт и подняться в облака. Но вместо этого я ухватился за лукуи ловко вскочил в седло.
Я сжал коленями его бока, ожидая, что он встанет на дыбы, но предосторожность оказалась излишней. Вельзевул был послушен, словно корова, которую ведут на вечернюю дойку. Очень мило. Сказал я себе, но случись сейчас работнице с ближайшей фермы перебежать через луг кратчайшей дорогой к просёлку на Хэй, и у моей дойной коровы отрастут рога.
Посреди луга я натянул поводья и спрыгнул. Я стоял рядом с Вельзевулом и смотрел ему в глаз. Тёмный зрачок на млечном яблоке глядел на меня совершенно спокойно.
— С виду ты уравновешенный и респектабельный гуигнгнм, но я знаю, в тебе сидит целая шайка йэху [6] , готовых взбунтоваться при первом появлении врага. И вот что я скажу: так не пойдёт. А ты что скажешь?
Вельзевул только сморгнул; стеклянное сверкание его глаза не сообщало ни о чём. Я попытался мысленно заглянуть в эту стеклянистую бездну — если бы мне удалось проникнуть в этот благородный череп, что бы я там нашёл? Отзвуки резких слов, трепетание юбок на ветру, быть может, обжигающее касание хлыста? Ощущение западни, закипающая в крови ярость, неукротимое желание взвиться, сбросить оскорбительный груз, яростные грёзы о сокрушительном мятеже? Я чувствовал конское возмущение, но не мог докопаться до его истоков.
6
Персонажи романа Джонатана Свифта «Путешествия в некоторые страны света Лемюэля Гулливера…» (ч. 4 «Путешествия в страну Гуигнгнмов») — Мудрые лошади-гуигнгнмы и одичалые человекоподобные существа йэху.
Вглядываясь в огромный зрачок, я увидел собственное искажённое отражение: колоссальная голова на укороченном теле и ножках, микроскопическое тело, микроскопические небо и луг. Вот что Вельзевул видит, глядя на мир, и к этому виденью мира я его приучил; я, только я, его единственный друг, затмеваю и объемлю всё, я повелеваю всей дикой конской вселенной. Это достигнуто. Теперь моё дело расширить этот круг и в конечном счёте включить в него смертельного врага — женщину.
Я должен ввести женщину в этот конский мир — постепенно и настойчиво, как делал всё остальное. Попросить Ли? Нет, приручение займёт много часов, много недель, а она и остальные служанки дни напролёт заняты в доме.
Итак, дело осложнялось. Внезапно меня осенило — а что, если вместо живой женщины использовать куклу? Со своего места на лугу я видел верхушку каменного обелиска на дороге в Хэй, у самой границы луга. Высотой и обхватом обелиск был примерно с человека, и, что ещё важнее, пригорок почти заслонял его от пастбища. Что, если надеть на обелиск женскую одежду, сделать пугало, призванное не внушать, но побеждать страх? Женская одежда на обелиске вполне заменит живую женщину, по крайней мере для Вельзевула; если я заставлю его смириться с подобием, то примирю и со всей женской половиной человечества.