Хитрая затея
Шрифт:
А дальше Дударева, надо полагать, вспомнила, что пришла к губным, чтобы отомстить Ташлину и наговорила много интересного и про Евгения Павловича. По её словам, хозяин и сам содержал любовницу, более того, супруга его о том знала и даже была с той самой любовницей знакома. Тут Крамниц, ясное дело, возжелал подробностей, и Дударева показала, что видела однажды хозяина с некоей, как она выразилась, «по виду барыней», о чём и доложила Антонине Георгиевне, а та лишь отмахнулась, сказав, что знает и об измене мужа, и саму его любовницу тоже знает, и ей, дескать, без разницы. Хм, может, когда Ташлина упрекала супруга в том, что он уделяет внимание не ей,
Из допросного листа следовало, что сначала Крамниц уцепился за любовницу Ташлина и принялся выпытывать у Дударевой подробности, в чём, однако, не преуспел — да, она видела, как Ташлин и та самая «по виду барыня», мило беседуя, вместе вошли в некий богатый дом в Скатертном переулке. Сколько-нибудь внятно описать «барыню» Дударева не смогла. Ну, дом-то Крамниц уж точно проверил, вот и расскажет потом, что там с ним такое…
Упомянула Дударева и о том, что Ташлин приносил домой старинные книги и вещи, нередко дорогие. Тут Крамниц зацепился за слово «дорогие» и взялся выяснять, почему они Дударевой такими показались. Даже на бумаге чувствовалась обида Дударевой на то, что пристав сказал, будто ей показалось — она уверенно утверждала, что там были и золотые вещи, и серебряные, и с каменьями, и вообще, мол, в дорогих вещах она понимает, потому как не в бедных домах служила. На вопрос, только ли приносил Ташлин домой такие вещи или и уносил тоже, Дударева внятно ответить не смогла, хорошо хоть, от себя додумывать ничего не стала.
— Как вам, Алексей Филиппович? — широко улыбнулся Крамниц.
— Увлекательное чтение, Иван Адамович, — столь же широко улыбнулся я, тут же постарался улыбнуться ещё шире, уж не знаю, насколько у меня это получилось, и спросил: — Но ведь у вас есть и что к нему добавить?
— Есть, Алексей Филиппович, как не быть, — улыбаться он продолжал, но соревноваться со мной в ширине улыбки уже не пытался. — Дом, куда Ташлин входил с той «барыней», это доходный дом купца Букреева. В первом этаже там ателье госпожи Бертольди, второй этаж снимает баронесса фон Альштетт, в третьем и четвёртом этажах сдаются меблированные комнаты. Из всех проживающих в доме лиц женского пола под определение «барыни» подпадает только упомянутая баронесса. Кстати, с Ташлиными она, похоже, и вправду была знакома, мой человек опознал её как присутствовавшую на похоронах Антонины Ташлиной. А потому — вот! — жестом фокусника Крамниц откуда-то извлёк лист бумаги и положил передо мной.
Так, и что тут у нас? Маргарита Фёдоровна фон Альштетт, урождённая фон Зальцен, двадцати трёх лет, римско-католического вероисповедания, дворянка, родилась в Риге, проживает в Москве в доме Букреева, нумер четвёртый по Скатертному переулку, вдова барона Фридриха Карловича фон Альштетта, скончавшегося три года назад, опекунша единственного наследника барона — его сына Фердинанда Фридриховича, двенадцати лет. По итогам испытания, проведённого при окончании Первой Рижской женской гимназии, выявлен второй разряд одарённости… И что у нас тут такого, что заставляет Ивана Адамовича хитренько так улыбаться?
Баронесса? Ну да, среди природного русского дворянства титул не употребляется, его носят те лишь остзейские [2] бароны, предки которых присягнули на верность русским царям при присоединении их земель
— Сына барона фон Альштетта? — спросил я Крамница.
— Именно! — просиял он. — Сына, прошу заметить, от первого брака, на Маргарите фон Зальцен барон женился по смерти первой жены своей Гертруды Антоновны, каковая и была матерью наследника.
— Мне одному тут не нравится, что сначала умирает жена барона, затем барон женится вторично, умирает сам, а наследством его сына распоряжается вторая жена? — недоверчиво поинтересовался я. — И поправьте, если я ошибаюсь, барон был заметно старше этой самой второй жены?
— Всё так и есть, Алексей Филиппович, — подтвердил Крамниц. — Барон фон Альштетт скончался в возрасте сорока семи лет, а на семнадцатилетней Маргарите фон Зальцен женился, будучи сорока четырёх лет от роду.
— И почему мне кажется, что первая жена барона умерла при обстоятельствах, наводящих на мысль об отравлении? — продолжил я играть в угадайку.
— Мне и самому так казалось, — со вздохом признался Крамниц, — тем более, что Альштетты и Зальцены были соседями. Но нет. На барона с женой напали разбойники, обстреляв из ружей коляску, в которой ехали Фридрих и Гертруда фон Альштетты. Барона ранили в обе ноги и плечо, баронесса погибла на месте.
М-да, ошибочка вышла… Ну да ничего, бывает.
— И что собираетесь с этой баронессой делать? — спросил я.
— Допрошу, — деловито ответил Крамниц. — Для начала на предмет знакомства с обоими Ташлиными, а там посмотрим, что она ещё скажет. И последить за ней велю, предъявлять ей всё равно пока что нечего.
Ну да, тут он, пожалуй, прав. Предъявить баронессе и правда нечего, поэтому приделать ей хвост было бы неплохо. Ну и ответы её на вопросы Крамница почитать будет тоже интересно.
…От Крамница я сначала заехал в родительский дом. На Бархатную книгу я, конечно, подписался, но получать её начну только с нового выпуска, то есть с сентября месяца, а посмотреть, что там писано про баронессу фон Альштетт, хотелось. Посмотреть-то я посмотрел, но у меня осталось впечатление, что от Ивана Адамовича я узнал о баронессе намного больше. Тут мне пришло в голову, что есть ещё одно место, где об этой даме могут знать что-то интересное, и я заторопился домой.
— Варежка, — поначалу, было дело, любимая супруга пыталась возражать против такого к себе обращения, но когда я предложил ей вспомнить, сколько добра, тепла и уюта связано с этим словом, мнение своё поменяла. Единственное, она попросила называть её так только наедине, что я с радостью и обещал — слово-то и правда настолько тёплое и милое, что лучше так звать жену не при других. — Варежка, а ты часом не знаешь ли чего о баронессе фон Альштетт?
— Маргарита фон Альштетт? — переспросила Варя. — Нас взаимно представляли. Но я не скажу, что близко с ней знакома.
— Что так? — кажется, Варенька что-то не договаривала.
— Среди моих подруг приятельствовать с этою особою не принято, — улыбка у Варварушки получилась какая-то двусмысленная.
— Почему? — я имел твёрдое намерение преодолеть воздвигаемую Варей стену недоговорённости.
— Она такая… — Варя смешно наморщила личико, подбирая нужное слово, — такая… странная, — более подходящее слово на ум моей супруге так и не пришло.
— И в чём же странность баронессы? — заинтересовался я.