Хижина в горах

Браун Сандра

Когда Лиза увидела свою мать, на ее лице появилось выражение облегчения, как будто ее избавили от принятия трудного решения.

– Мама!

Она протянула ей руку, и Полина вцепилась в нее, присев на край кровати. Подняв глаза на Эмори, женщина сказала:

– Я была самой старшей, и все мои братья и сестры родились дома. В обморок не грохнусь. Я могу массировать ей живот.

Двадцатью минутами позже Эмори решилась оставить мать и дочь наедине. Полина ворковала над Лизой, ее мозолистая, неухоженная рука с удивительной нежностью убрала волосы со лба дочери.

Эмори

подошла к двери и открыла ее. Он был там, где и сказал, стоял на часах. Братья уснули. Уилл храпел на диване. Норман лежал в шезлонге, голова склонилась на плечо, с нижней губы свисала струйка слюны.

Эмори держала в руках пластиковый пакет для мусора, теперь он был завязан крепким узлом.

– Это необходимо уничтожить. Я предлагаю сжечь.

Он взял мешок у нее из рук, не сказав ни слова.

– Как Лиза?

– Намного лучше. Мне почти удалось убедить их, что девочку необходимо показать врачу. Но я думаю, что с ней все будет в порядке. Мне бы хотелось остаться с ней еще немного, просто чтобы быть уверенной.

Мужчина кивнул и ушел выполнять ее поручение.

Вскоре после этого Эмори и Полина обтерли Лизу губкой и сменили постельное белье. Свежие простыни оказались старенькими, но чистыми. Полина унесла испачканное постельное белье и сказала Эмори, что приготовит кофе.

Эмори измерила Лизе давление, но она не успела закончить, как глаза девочки закрылись, и она уснула.

Выгибая спину, чтобы размять мышцы, Эмори подошла к окну и выглянула на улицу. Она решила, что глаза играют с ней шутку. Солнце еще не встало, но света уже было достаточно, чтобы она разглядела крупную фигуру, стоявшую на коленях возле пса. Мужчина поглаживал его по голове и разговаривал с ним, хотя слова, скорее всего, не имели никакого значения для забитого животного. Оно отвечало на первое, вероятно, ласковое прикосновение в своей жизни. Пес съел кусок у мужчины с руки и в знак благодарности лизнул ему руку.

– Он ваш бойфренд?

Эмори оглянулась на кровать и с удивлением увидела, что Лиза проснулась и смотрит на нее.

– Нет. Мы только что познакомились.

– Как его зовут?

– Он очень скрытный человек.

Лиза изучала ее несколько секунд, потом сказала:

– Вы тоже не знаете его имени, верно?

Эмори коротко улыбнулась догадливой девочке.

– Да.

– Я видела, как он работает у себя во дворе, когда мы проезжали мимо его участка. Он всегда пугал меня.

– Почему?

– Ну… Он такой большой.

– Это так.

– И выглядит таким мрачным. До прошлого вечера я ни разу не видела, чтобы он улыбался.

– Он не слишком часто это делает.

– Но мне он все-таки улыбнулся. И маме тоже. И вам.

У Лизы был понимающий женский взгляд, и Эмори сообразила, что ее пациентка заметила их поцелуй. Тот самый поцелуй, при воспоминании о котором что-то сжималось у нее внизу живота. Поцелуй, который убаюкал и наэлектризовал ее в одно и то же время. Эмори еще ни разу не чувствовала себя в большей безопасности и в большей опасности.

Эмоции были противоречивыми, но одно ей было предельно ясно. Ей не хотелось, чтобы этот поцелуй заканчивался.

Несмотря на обстоятельства и убогую обстановку, ей хотелось дольше чувствовать его губы, его вкус, напористые движения его языка.

Голос Лизы вырвал Эмори из раздумий.

– Однажды, когда мои братья выбросили бочку с мусором прямо у его ворот, я сказала им, что они просто съехали с катушек, коли дразнят его.

– Наверное, ты права, – Эмори замялась, не желая ставить Лизу в неловкое положение, но чувствуя настойчивое желание спросить. – Ты не знаешь, до этого они уже общались?

– До чего этого?

– До того, как он поселился по соседству с вами.

– Нет. В этом я уверена. Я слышала, как Норман и Уилл говорили о нем, гадая, кто он такой и чего от него ждать. Мама считает, что он прячется от закона.

Эмори промолчала.

– Или, может быть, как говорит мама, он скрывается от жены и детей, от которых он сбежал.

Ни невесты. Ни жены. Никогда.

– Но я не думаю, что это так, – продолжала Лиза. – Я скорее поверю, что он преступник, чем в то, что он сбежал от семьи.

Эмори посмотрела на нее.

– Почему ты так думаешь?

– Он просто не похож на такого типа. Но что-то с ним не так. Это невидимо, но можно сказать, что он носит это с собой.

Эмори была того же мнения, но вслух ничего не сказала.

– Я бы сказала, – не унималась Лиза, – что у него очень скверный характер, но он держит его под контролем. Вот только если он даст себе волю, берегись.

Не сознавая, насколько ее замечания тревожат Эмори, девочка добавила:

– Но он был очень милым со мной, с того самого момента, как он заглянул в пикап и увидел, что мне больно. Он хорошо со мной обращался и не то чтобы ждал чего-то взамен. Если вы понимаете, о чем я…

Эмори понимающе кивнула.

Лиза задумчиво ковыряла обтрепанный край простыни.

– Не думаю, что он из тех, кто бы со мной связался. Воспользовался женщиной. Понимаете?

– Да, он определенно не такой человек.

Эмори провела с ним три дня, и он ей не воспользовался, даже когда она сама бросилась ему на шею.

Ты почти поймала меня, Док.

– Что вы о нем думаете, доктор Смит?

Эмори снова отвернулась к окну и посмотрела, как мужчина почесал пса за ухом и отстегнул цепь от ошейника. Ткнувшись носом ему в руку, пес счастливо заскакал следом за мужчиной, когда тот развернулся и направился обратно к дому.

– Честно говоря, Лиза, я даже не знаю, что о нем думать.

Глава 16

– Вам там тепло, сзади? – Сэм Найт посмотрел на Джефа в зеркало заднего вида.

Поездка на заднем сиденье джипа с официальными надписями на дверцах и световой панелью на крыше вызывала у Джефа чувство, будто он животное в клетке на цирковом представлении: участник представления, которому это откровенно не нравится.

– Все отлично. Спасибо.

– Холод сегодня утром как в ведьминых сиськах. Но хотя бы снег прекратился. Дайте мне знать, если нужно будет прибавить печку.