Хладнокровно
Шрифт:
Дыхание вырывается из моих легких.
То, как он сломал меня, нельзя назвать красивым. Он разорвал меня на куски внутри и снаружи.
И все это возвращается, когда я должна быть сосредоточена на том, что я только что узнала о Сэмюэле. Почему, черт возьми, я не могу поставить кого-то другого выше Ксавьера? Он всегда там — мой гребаный приоритет. Мой разум не видит ничего другого, кроме него.
Я закрываю глаза, считая до десяти, чтобы отпустить это. Я уже делала это раньше.
Я думаю о том, что диазепам
— Я больше не буду спрашивать, Тея, — процедил Уилл сквозь зубы. Я редко вижу его таким сердитым. Обычно это происходит, когда он волнуется. Он знает, что беспокойство не приносит ему пользы, поэтому он переходит в ярость. Не в ту, на которую способен Ксавьер, но в любом случае, я ненавижу это видеть.
— Тогда не надо.
Я пытаюсь обойти его, но он хватает меня за руку и дергает назад. Он поворачивает меня лицом к себе. — Говори, блядь.
— Я пошла в комнату Сэмюэля в студенческом общежитии.
— Ты в своем уме?
— Зачем ты туда пошла? — вклинивается Ксавьер. Он тверд в своих словах, но не так вспыльчив, как мой брат.
Я смотрю на него, сузив глаза. — Что ты здесь делаешь?
— Я волновался, любимая. В один момент ты была там, на шествии, а потом я потерял тебя и не мог найти. Я пытался дозвониться до тебя сотни раз. — Да, я видела. Но он делал это не раз с момента расставания. Я никогда не отвечаю.
Закатывая глаза, я втягиваю воздух. — Тобиас Эванс отвёл меня туда.
Уилл нахмурил брови. — Кто?
— Чертов детектив, — пробормотал Ксавьер в ответ.
— Черт возьми, Тея. Ты не можешь разговаривать с детективами. Они не могут заставить тебя как полиция. Ты это знаешь. Так почему ты это сделала?
— Я не знаю, ясно? — говорю честно. — Но я рада, что сделала это.
Я вырываюсь из объятий Уилла и прохожу дальше в гостиную. Я сажусь на диван, пряча лицо в ладонях. То ли из-за того, что я устала, то ли из-за откровений последних нескольких минут, мне хочется заснуть и не просыпаться весь следующий год.
Может быть, тогда все вернется на круги своя?
Можно надеяться.
Они приходят за мной.
— У него в комнате повсюду мои фотографии и рисунки, — говорю я им. — Это даже не те фотографии, о которых я знала, и не те, на которых я позировала для Кембриджа. Они были сделаны тайно. Это…
Я сглотнула.
— Как будто он преследовал тебя, — заканчивает за меня Уилл, и я киваю.
Несколько минут мы сидим в тишине. Я не смотрю на парней, но чувствую, как они обмениваются взглядами. Как будто они говорят о чем-то, о чем я не знаю.
Я поднимаю взгляд от своих рук. Ксавьер прислонился к стене, засунув руки в карманы джинсов. Уилл сидит рядом со мной. Его локти упираются
Какого черта?
Внезапно в моей голове что-то вспыхивает. Это имеет смысл.
Мои глаза расширяются. — Вы знали об этом, — шепчу я.
Они не отвечают. Им и не нужно. Я и так знаю, что это правда, без единого признания.
— Как?
Уилл прикусывает губу. Он не хочет смотреть на меня. И правильно. Если бы я сейчас была на это способна, я бы кричала на них и обзывалась, помимо всего прочего. — Он всегда был рядом, Тея. Он всегда был рядом с тобой. На всех лекциях, в коридорах, столовой и даже на улице.
— Он даже преследовал тебя в тот раз, когда ты вышла из столовой на день рождения Элиаса. Я видел, как он уходил за тобой, — добавляет Ксавьер, и мне хочется блевать.
— Значит, ты знал его с начала года?
Ксавьер качает головой. — Тогда я начал подозревать. Он говорил с тобой так, будто ненавидел тебя, но именно за ним нужно было следить.
— Ты спросил меня, что ему нужно.
— Просто чтобы узнать, скажешь ли ты мне. Я слышал вас двоих.
— И что дальше? — Я требую больше информации. Для меня это все новость.
Ксавьер пожимает плечами. — Я внимательно наблюдал за ним с того момента. Я предполагаю, что он знал, потому что с того момента он дважды подумал, прежде чем идти за тобой. Не сказать, что он не пялился на тебя при каждом удобном случае.
— Он ненавидел меня, — говорю я. — Он, блядь, ненавидел меня.
— Ненависть и одержимость не исключают друг друга, — комментирует Уилл.
Я смотрю на него. — И с каких пор ты это знаешь?
— С той ночи, — отвечает он.
— Вы видели его комнату? — спрашиваю я их обоих.
Они качают головами. — Идти туда после его исчезновения было бы самоубийством.
— Мне тоже. Вся его комната — это мотив. Разве ты этого не понимаешь? Ты мог бы рассказать мне. Мы бы что-нибудь придумали.
— Что придумать? Как проникнуть в студенческое общежитие только для того, чтобы оставить следы, что это было не дело о пропаже человека, а убийство? — Я сжимаю губы в тонкую линию. — Тот факт, что ты не знала, послужил поводом для настоящей реакции перед тем детективом, Тея.
Возможно, но я могу поспорить на что угодно, что полиция начнет задавать вопросы сейчас больше, чем когда-либо. Вся эта ситуация становится все хуже и хуже. Если бы не тот факт, что теперь у меня еще больше причин ненавидеть Сэмюэля, и не желание провести свою жизнь за решеткой из-за него, я бы пришла в полицейский участок и с Элиасом, и с Офелией. Вот как сильно все это испортило меня за несколько часов.