Хладнокровное предательство
Шрифт:
Глава 36
Ратлидж торопливо надел пальто и поспешил к двери. Сибил отказывалась пропустить его, она рычала и скалила клыки. Выругавшись, он распахнул дверь, ведущую в парадные комнаты; там было холодно, нетоплено. Он выбежал на переднее крыльцо, побежал по тропе, ведущей на дорогу.
Ратлидж был сравнительно молод и крепок, бежал довольно быстро. Но Мэгги его опередила. Она уже спустилась на дорогу, ведущую в Эрскдейл. Топор она волочила за собой. Услышав его торопливые шаги, Мэгги круто развернулась, не подпуская его к себе.
– Не
– Мисс Ингерсон… Мэгги… послушайте меня. До Эрскдейла вы не доберетесь. Пешком идти очень долго… А если даже вы доберетесь, вас повесят за то, что вы собираетесь сделать!
Она по-прежнему не подпускала его к себе.
– На что я гожусь с такой-то ногой? Иногда я думаю: мне только и остается, что умереть… Смерти я не боюсь! По крайней мере, перед тем, как уйти, совершу хоть один достойный поступок!
– Мэгги, я позабочусь о том, чтобы Робинсон болтался на виселице. Даю вам слово, готов поклясться всем, что ни попросите. Возвращайтесь на ферму, не то мальчик проснется и увидит, что вас нет. Сейчас вы с ним нужны друг другу. Не делайте этого!
Она стояла, освещенная звездным светом, и смотрела на него в упор. Ратлидж так и не понял, что в конце концов заставило ее переменить решение. Мэгги замахнулась топором, острое двойное лезвие сверкнуло в тусклом свете.
Сначала ему показалось, что она собирается броситься на него, но Мэгги отшвырнула свое оружие в сторону. Крутясь и мерцая в лунном свете, топор отлетел в снег футах в тридцати от дороги. Пока топор летел, Мэгги истошно вопила – волосы на голове у Ратлиджа встали дыбом от ее вопля. Она была похожа на раненого зверя и одновременно на древнюю скандинавскую воительницу. Как будто из тумана прошлого возникло нечто языческое и вселилось в нее.
Он отвел Мэгги в дом, а сам вернулся за топором. Нашел и отнес в хлев. Мэгги не привыкла так много ходить и устала, да и сломанная нога разболелась. И все же она шла с прямой спиной, высоко подняв голову, хотя он видел, что по лицу ее текут слезы. Ратлидж ничего не сказал, и, когда, измученная, она наконец позволила ему взять себя под руку, он поддерживал ее, как поддерживал бы товарища на поле битвы.
Только в пятом часу он с трудом поднялся на холм, к овечьему загону, а оттуда – через седловину к сараю, где оставил автомобиль.
Было холодно, мотор завелся только с третьей попытки.
Прежде чем возвращаться в гостиницу и говорить с инспектором Грили, Ратлидж должен был сделать еще одно дело.
Дверь, ведущая в жилые комнаты над трактиром «Баранья голова», оказалась не заперта. Ратлидж был уверен, что застанет Элкотта спящим. Он взбежал по темной лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и распахнул дверь в спальню Элкотта со словами:
– Это Ратлидж. Вы должны кое-что знать…
Света в комнате не было, и он увидел у окна тень, которая как-то странно колыхалась. Ратлидж
Хэмиш воскликнул: «Слишком поздно!»
Ратлидж выхватил из кармана фонарь и зажмурился от яркого света. И все же он успел заметить Пола Элкотта, висящего под потолком – на том месте, где раньше была лампа.
Ратлидж поспешно отпихнул с дороги перевернутый стул и придвинул стол под ноги повешенного. Потом забрался на стол и стал пилить перочинным ножом толстую веревку. Когда он перепилил последние нити, тело Элкотта сложилось пополам и больно ударило Ратлиджа. Они оба полетели на пол. Отдышавшись, ошеломленный, Ратлидж с трудом поднялся на колени. Во время падения фонарь выпал у него из руки и отлетел куда-то в сторону.
Элкотт закашлялся, его вырвало. Ратлидж ослабил петлю у него на шее и перевернул его, словно утопленника. Элкотт отчаянно хватал ртом воздух; в тусклом свете фонаря, который откатился под кровать, Ратлидж увидел его багровое лицо.
Оставив его, Ратлидж бросился на улицу, к дому доктора Джарвиса. Он замолотил в дверь кулаками, крича, чтобы ему немедленно открыли. Джарвис осторожно высунул голову из окна верхнего этажа.
– Что там еще?
– Сейчас же… немедленно идите к Элкотту!
– Ратлидж? Я думал, вы вернулись в Лондон, старина!
– Скорее! Иначе он умрет еще до вашего прихода!
Он развернулся и бросился назад. Оживший Хэмиш напомнил, что он еще не обыскивал «Баранью голову»…
Даже снизу Ратлидж услышал шумное, с присвистом дыхание Элкотта. Он лежал в том же положении, в каком Ратлидж его оставил, глаза у него были открыты. Когда Ратлидж нашел лампу и зажег ее, Элкотт прищурился, а потом задергался, как будто боялся того, кто стоял за светом.
– Это Ратлидж. Какого черта вы тут устроили?
Элкотт немного расслабился и затих, дыхание его стало более ровным.
Джарвис шумно топал по лестнице, окликая Ратлиджа. Пальто он надел прямо поверх пижамы, а ботинки – на босу ногу. Доктор остановился на пороге и изумленно воззрился на Элкотта. Затем взгляд его переместился на болтающуюся под потолком веревку.
– Боже правый! – только и сказал он перед тем, как подойти к пациенту. Через некоторое время он повернул голову к Ратлиджу. – Еще бы чуть-чуть – и все! Ему повезло, что он не сломал шею… – Доктор обратился к Элкотту: – Что на вас нашло? Ведь инспектор приказал вас освободить. Все кончилось… – Он замолчал и медленно поднялся. Потом снова посмотрел на Ратлиджа: – Или это… своего рода признание?
– Да, так все было задумано.
Присмотревшись, Ратлидж заметил, что на подушке что-то белеет. Он нащупал приколотую булавкой записку, прочитал ее и протянул доктору.
Всего три слова, выведенные печатными буквами. Почерк мужской; тот, кто писал, очень волновался или боялся.
«Это сделал я».
– Боже правый! – снова воскликнул Джарвис. – Зря вы его спасли. Стоит нам отвернуться, и он повторит попытку…
– Он не сам повесился, – возразил Ратлидж. – Ведь так, Элкотт?