Хладнокровный ублюдок, яростно рвущий аристократов
Шрифт:
Следом за ним подтягивались ещё шестеро.
Я посмотрел на него устало, вздохнул. Пацаны явно настроились на драку, повеселиться, показать молодецкую удаль, и что бы я не говорил, слушать меня не станут. Андрюха же предоставил разговор мне, как старшему.
— Из реки, — равнодушно бросил я.
— Чё, купальный сезон открыли? — гоготнул один из лесобазовских.
Они обступили нас кругом, преграждая путь, разглядывали, как диковинных зверей. Будто никогда не видели людей из другого района.
— Есть курить? —
— Табак промок, спички отсырели, — сказал я.
На лице малолетнего гангстера отразилась работа мысли, он даже почесал в затылке, подыскивая новые аргументы. Похоже, не нашёл. Зато один из его дружков оказался посмышлёней.
— На Лесобазе кого знаешь? — с вызовом спросил он.
Я постарался припомнить, как звали местного главаря. Интересовался не так давно.
— Лёху Ильина знаю, — сказал я.
Пацаны рассмеялись. Оно и понятно, это ровно то же самое, если бы я на пограничной заставе другого государства какой-то оборванный бродяга заявил, что лично знает их государя.
— А он-то тебя знает? — смеясь, произнёс морлок.
— Думаю, наслышан. Иван Ипатьев, — представился я.
Моё имя было ещё не так известно, но на Мысу его уже знали все. Оставалось надеяться, что слава обо мне дошла и до противоположного берега.
— Это ты что ли Масленникова вынес? — удивился один из них.
— Ну, я, — сказал я.
Они зашушукались между собой, в воздухе повисло какое-то напряжение. Мы с Андреем ждали, какой вердикт вынесет общественность в лице семерых лесобазовских маргиналов.
— У Лёхи к Маслу вопросики были… К тебе пока нету, — сообщил морлок. — Гуляй, Вася.
— Как ты меня назвал? — я вопросительно поднял бровь, глядя ему в лицо.
— Э-э-э… Чо? — не понял морлок.
— Иван! Ипатьев! — рявкнул я, сходу пробивая ему в грызло.
Лесобазовский рухнул наземь, его дружки даже не шелохнулись. Я был в своём праве. Нет, они могли бы вступиться за товарища, но прекрасно осознавали, что их друг сейчас впорол косяк и получил за дело, а если они вступятся, то получат тоже.
— Иван Василич, пошли уже, — тихим слабым голосом сказал Андрей.
Да, больше нас никто не задерживал, лесобазовские благоразумно расступились перед нами, даже не попытавшись толкнуть кого-нибудь плечом. Теперь меня точно запомнят. А к самому Ильину надо будет наведаться, пообщаться за жизнь. В конце концов, Лесобазу я тоже планировал прибрать к рукам.
До моста мы добрались без приключений, словно одна компания лесобазовских, проверив нас, предупредила всех остальных, что нас трогать не стоит. Задерживаться в чужом районе мы тоже не стали, чтобы не искушать судьбу. А перейдя мост, оказались в родных местах, знакомых и приветливых.
Здесь, на Мысу, тоже бродили компании, выпивая на детских площадках и цепляясь к прохожим, сшибая мелочь и стреляя сигареты. Нас, однако,
В качалку возвращаться мы не рискнули, пошли к Андрею домой. Жил он почти в такой же квартире, что и Рита, в соседнем подъезде, разве что у его семьи была двушка. Я помог ему подняться на этаж. Как назло, последний, пятый.
— Явился! — пожилая женщина в ситцевом халате и бигудях на выжженных краской «платиновый блонд» волосах встретила нас на пороге. — Опять шлялся где-то! Батюшки, да что с вами случилось-то?!
— Долгая история, — сказал я. — Так, Андрей, я пошёл.
— И куда вы в таком виде на ночь глядя собрались, молодой человек? — остановила меня его мать. — Вы же простудитесь! А ну, заходите.
Перечить столь авторитетной женщине я не посмел, прошёл внутрь, разулся, оставляя мокрые следы на линолеуме.
— Я сейчас чайник поставлю! А вы, оболтусы, раздевайтесь и сушитесь, пока воспаление лёгких не схватили! — распорядилась она.
Одежда, хоть и подсохла за время прогулки по ночной Тюмени, всё равно оставалась влажной, вытягивая тепло, и, только раздевшись до трусов, я почувствовал, как продрог. Андрей обессиленно рухнул прямо в коридоре, не справившись даже с такой простой задачей. Я перетащил его в зал и уложил на тахту.
Обстановка здесь была достаточно бедной, почти что нищей. Жили они, похоже, вдвоём, и жили небогато. Ремонта в этой квартире не случалось последние лет тридцать, не меньше.
Андрюхина мать вошла, достала из лакированного шифоньера два колючих одеяла, швырнула нам, сходила на кухню, вернулась с двумя кружками чёрного чая. Я благодарно кивнул, закутавшись в одеяло.
— Прошу прощения, не знаю, как вас зовут, — сказал я.
— Меня-то? Валентиной, — сказала она. — Можешь тётей Валей звать, если хочешь.
— Иван, — представился я в ответ.
— Ну и как вас так угораздило, Иван? — уперев руки в бока, спросила она. — Этого дурачка я даже не спрашиваю, он как телок на верёвочке, за кем хочешь пойдёт, одна качалка своя на уме. Ты мне скажи, я вижу, вроде интеллект-то есть в глазах.
— Ну, как-то так, — пожал я плечами.
Не рассказывать же, что я выкрал Андрея из больницы, а потом гонялся по всему городу от автоматчиков, закончив погоню на дне реки.
Тётя Валя фыркнула, скривилась, вышла обратно на кухню. Я взглянул на часы с кукушкой, висящие на стене. Час ночи.
Андрей вроде начал приходить в себя, обжигающе горячий чай привёл его в чувство.
— Иван Василич… Ты это… На мамку мою не сердись… Она как лучше хочет… — тихо сказал он.
— Всё нормально, Андрюх, — успокоил его я. — Я знаю. Ты зачем силу новую применяешь бестолково так?