Хлеб сатирика
Шрифт:
Дядя Вася побежал в коммунхоз.
— Он заходил, — сказала девушка, — и пошел обедать. Вон туда, напротив. — И указала на здание чайной.
В чайной было по крайней мере около двадцати мужчин. Который же из них Белобородов?
«Буду ждать здесь», решил дядя Вася и присел на крылечке. Люди входили и выходили, но не они интересовали дядю Васю. Он решил, что Белобородов — это, конечно, толстый человек, который сидит в углу под шишкинскими мишками, читает районную газету и неторопливо ест борщ.
Наконец мужчина пообедал,
— Товарищ Белобородов? — с надеждой в голосе спросил дядя Вася.
— Да, я Белобородов! — с достоинством ответил мужчина. — Вы по какому вопросу? Если насчет обруча, то дуйте прямо в Загорянку. Теперь все лимиты оттуда надо выбирать.
Дядя Вася извинился и подошел к гардеробщице:
— Не знаете, который тут Белобородов?
— Как же, знаю! Вон сидит, в синем костюме. Он самый и есть.
Обладатель синего костюма, увидев на крыльце дядю Васю, сам подошел к нему.
— Ага, наконец-то вы явились! Скажите, пожалуйста, кто же так пасет коров, что они, как шалые, разбрелись по всему району?!
— Но, товарищ Белобородов… — начал было дядя Вася.
— Что — Белобородов! — вскипел синий костюм. — Я уже пятьдесят лет Белобородов и не намерен отвечать за разных разгильдяев! Расчет, немедленно расчет! И никаких отговорок, слышите вы?
Но дядя Вася уже ничего не слышал. Он понял, что в Дурылине Белобородовыми хоть пруд пруди, и, действуя таким методом, он ничего не добьется. Самое верное в его положении было сидеть около машинистки и ждать.
И он стал ждать.
Ждал в коммунхозе, потом в райисполкоме, ждал в отделе планировки, ждал у нотариуса… Быстро промелькнули три недели отпуска, и дядя Вася стал наконец счастливым обладателем дачного участка.
— Вот это порядок, — сказал дядя Вася папе. — Теперь бы мне только нужного человека найти. Случайно, не знаешь такого?
Папа знал. Несколько лет назад он познакомился с этим человеком на рыбалке, и с тех пор они были неразлучны. Человек этот разводил гладиолусы, делал бамбуковые удилища и состоял членом секции служебного собаководства. Он был не то на пенсии, не то имел какую-то группу инвалидности. Почему папа решил рекомендовать его дяде Васе, он и сам толком, наверное, не знал. Может быть, просто потому, что папин знакомый был очень обязателен: если уж что пообещает, то в доску расшибется, а сделает.
Папа привез человека к дяде Васе. Они быстро договорились.
— Сруб поставим бревенчатый, пять на пять, — сказал человек, — мансарду летнюю, веранду три на четыре. Чем будем крыть? Рекомендую толем и шифером. Лучшего защитного слоя в наших климатических условиях не придумаешь. По рукам?
Ударили по рукам. На столе появились соленые огурцы, отварной картофель, оформили и селедку.
Тетя Лена стояла рядом, смотрела, как мужчины закусывают, и тихо проговорила:
— Все это эресь! Боже, какая эресь!
Но
Время от времени нужный человек появлялся на квартире дяди Васи.
— Нужны деньги. Подтоварник есть хороший!
Или звонил по телефону:
— Елена Казимировна, достаньте гвоздей, четыре дюйма, килограммчиков этак пять.
Или передавал через папу:
— Увидите Малемина, напомните — во вторник плотникам платить, у них престольный праздник.
Доставая утром, из почтового ящика газету, Малемины находили там записку:
«Поезжайте в среду на Крестьянку. Будет сухая штукатурка. Берите двадцать листов. Придется нанять грузовое такси, в трамвай не пустят».
Дядя Вася мотался по городу как угорелый в погоне за белилами и натуральной олифой, выклянчивал в хозмагах оконные задвижки, дверные ручки и скобы. А Елена Казимировна с тоской наблюдала, как тает ее сберкнижка. Ей пришлось сократить расходы на питание, продать соседке шубу, свезти в комиссионный магазин радиолу…
И всего этого было мало. Нужный человек только входил во вкус. Он понял, что быть прорабом не менее увлекательно, чем разводить гладиолусы. Нет, он ничего не требовал для себя лично. Но каждый день в его воспаленном мозгу рождались новые идеи.
— Будем обшивать углы, — говорил он, — иначе бревна растрескаются, как лучины.
Или:
— Веранду придется перекрасить. Сначала пустим зеленый колер, а потом уж пройдемся по нему белилами. Так все делают.
Сначала он велел прибить на двери обыкновенные наличники, потом, решив, что это некрасиво, распорядился оторвать их и заказал резные.
Вся семья Малеминых уже перебралась на дачу, а вокруг еще что-то пилили, строгали и приколачивали.
В воскресенье мы приехали к ним в гости. И когда мама развернула привезенные с собою сосиски, — малеминский Петька стал уничтожать их прямо сырыми.
Елена Казимировна заплакала и жалобно сказала:
— Вася, с этой дачей мы превратились в лампен-пролетариев. Подумай, что будет с нами на следующий год, когда придется делать этот отсадочный ремонт, рыть колодец, проводить электричество, платить страховку?
Дядя Вася ответил:
— Во-первых, не лампен, а люмпен, не отсадочный, а осадочный…
Но Елена Казимировна не дала ему договорить:
— Посмотри, в кого ты превратился! Целыми неделями мечешься по городу небритый, грязный. Мы перестали ходить в театры, ты совсем забросил свое научно-техническое общество. От тебя отшатнулись друзья. Да и поделом: кому интересно слушать, как ты разглагольствуешь о шпингалетах и оконной замазке, о шелевке, буте и еще черт знает о чем! Ты стал настоящим отпещенцем.