Хлеб великанов
Шрифт:
– Боюсь, что я не успею.
Вернон понимающе кивнул:
– Ну и хорошо. Не люблю целовать людей, когда они плачут. Мне вообще не нравится, когда мама меня целует. Она тискает меня изо всех сил и говорит прямо в ухо. Пожалуй, мне больше нравится целовать Уинни. А тебе, папа?
Отец внезапно вышел из комнаты, обескуражив Вернона. За несколько секунд до того в детскую вошла няня. Она почтительно шагнула в сторону, пропуская хозяина, и у Вернона сложилось смутное впечатление, что ее приход смутил отца.
Кэти,
Игру неожиданно прервали. В дверях появилась мама. Ее глаза опухли от слез, и она прикладывала к ним носовой платок, всем своим видом воплощая скорбь и отчаяние.
– Он уехал! – воскликнула она. – Уехал, не сказав мне ни слова! О, мой бедный малыш!
Мать подбежала к Вернону и заключила его в объятия. Башня, которую он с большим старанием соорудил на этаж выше, чем ему удавалось до сих пор, моментально превратилась в развалины. Пронзительный голос матери царапал слух:
– Дитя мое, поклянись, что ты никогда меня не покинешь! Поклянись! Поклянись!
Няня подошла к ним:
– Ну, ну, мэм, не надо так. Лучше ложитесь снова в постель. Эдит принесет вам чашечку горячего чая.
Ее тон был строгим, даже властным.
Мать продолжала плакать и прижимать к себе Вернона. Он весь напрягся и уже готов был согласиться на что угодно, лишь бы она его отпустила.
– Ты должен возместить мне все страдания, которые причинил твой отец, Вернон. Боже мой, что же мне делать?
Какой-то частицей ума Вернон угадывал, что Кэти молча наслаждается разыгрываемой сценой.
– Пойдемте, мэм, – повторила няня. – Вы только расстраиваете ребенка.
На сей раз властные нотки в ее голосе были настолько недвусмысленными, что мать Вернона подчинилась. Опершись на руку няни, она позволила увести себя из комнаты.
Няня вернулась через несколько минут. Лицо ее было пунцовым.
– Ну и ну! – воскликнула Кэти. – Она доиграется со своими истериками. Чего доброго, в пруд сиганет – их в саду предостаточно. А хозяин тоже хорош. Хотя он порядком от нее натерпелся – все эти крики и скандалы…
– Довольно, девочка, – прервала ее няня. – Займись лучше своей работой. В жизни не видела, чтобы помощницы горничных обсуждали такие вещи со старшей прислугой. Твоей матери следовало бы воспитать тебя получше.
Кэти удалилась, недовольно тряхнув головой. Подойдя к столу, няня стала с несвойственной ей резкостью убирать чашки и блюдца. Ее губы беззвучно шептали:
– Вбивать такое ребенку в голову! Это меня из себя выводит!..
Глава 3
Вскоре появилась новая горничная. Ее звали Изабел, однако за ней закрепилось имя Сузан, как «более подобающее».
– Одни имена больше подходят для господ, мастер Вернон, а другие – для слуг.
– Тогда почему ее назвали Изабел?
– Некоторые люди обезьянничают, когда крестят своих детей, – дают им имена как у тех, кто выше их.
Слово «обезьянничают» направило мысли Вернона в другую сторону. Неужели люди крестят детей в зоопарке?
– Я думал, детей крестят в церкви.
– Так оно и есть, мастер Вернон.
Снова ничего нельзя понять! И почему только люди говорят то одно, то совсем другое?
– Няня, откуда берутся дети?
– Вы уже спрашивали меня об этом, мастер Вернон. Маленькие ангелочки приносят их ночью через окна.
– А эта ам… ам…
– Не запинайтесь, мастер Вернон.
– Ам… аменкарская леди, которая приходила в гости, сказала, что меня нашли под кустом крыжовника.
– Так бывает с американскими детьми, – невозмутимо отозвалась няня.
Вернон облегченно вздохнул. Ну конечно! Няня все может объяснить. Если мир вокруг начинает шататься, она сразу заставляет его остановиться. И няня никогда не смеется над ним, как мама. Однажды он слышал, как мама говорила другим леди: «Малыш задает мне такие забавные вопросы! Дети просто восхитительны!»
Но Вернон не считал себя забавным или восхитительным. Он просто хотел побольше знать, чтобы скорее повзрослеть. Когда становишься взрослым, то знаешь абсолютно все и можешь носить кошелек с золотыми соверенами.
Мир продолжал расширяться.
В нем появились дяди и тети.
Дядя Сидни, мамин брат, был низеньким, толстым и краснолицым. Он имел привычку напевать себе под нос и звенеть монетами в карманах брюк. Он также любил шутить, но его шутки не всегда казались Вернону забавными.
– Предположим, – говорил дядя Сидни, – я – надену твою шапку. Как, по-твоему, я буду выглядеть?
Все-таки взрослые задают странные вопросы! Странные и трудные, так как няня всегда твердила, что маленькие мальчики не должны высказывать свое личное мнение.
– Ну? – настаивал дядя Сидни. Схватив упомянутое полотняное изделие, он водрузил его себе на макушку. – Так как же я выгляжу?
Если тебя спрашивают, нужно отвечать.
– По-моему, вы выглядите довольно глупо, – вежливо и слегка устало отозвался Вернон.
– У твоего сына нет чувства юмора, Майра, – сказал, обидевшись, дядя Сидни маме. – Очень жаль.
Тетя Нина, папина сестра, была совсем другой.
От нее приятно пахло, как от сада в летний день, и ее мягкий голос нравился Вернону. У тети Нины были и другие достоинства – она не лезла с поцелуями и не приставала с шутками. Но она довольно редко приезжала в Эбботс-Пуиссантс.