Хлопок одной ладонью

Звягинцев Василий

Взрыв, донесшийся до Берендеевки, не походил на звуки, раньше доносившиеся с поля боя.

— Вроде как машина со снарядами рванула, — сказал Миллер.

— Или танк, — добавил Чекменев.

— Громковато для танка, — не согласился князь. Он ведь привык к совсем другой технике. На известных ему моделях укладки малокалиберных снарядов при попадании в танк редко детонируют разом, чаще рвутся по очереди, без особого шумового эффекта.

После короткой паузы один за другим раскатились несколько пушечных выстрелов. Будто десяток

молний разрядились прямо над головами.

— Ого-го! Это что ж такое? Шестидюймовки? Тогда, господа, — прищурился князь, — пора вспоминать слова бессмертного «Варяга». «Последний парад наступает…»

— Может быть, Олег Константинович, пора все же уходить в леса? Пойдем на Дмитров, перехватим эшелон с морской пехотой. Тогда и вернемся, — предложил Чекменев.

Лицо князя выразило сомнение.

— Совершенно верно, Ваше Величество, — поддержал генерала Миллер. — Пока полководец жив и на свободе — война не проиграна. Вспомните исторические примеры. А так прилетит дурной снаряд, и конец. Не только нам, но всему нашему делу…

— Но как же… капитан Уваров, его люди?

— Гвардия обязана до конца защищать своего Императора…

— Хорошо, только свяжитесь еще раз с Тархановым. Где его помощь?

— Немедленно, Олег Константинович!

Миллер, поняв, что решение принято, тут же начал отдавать распоряжения на предстоящий марш. План был прост и давно им продуман. Сколь можно дальше продвинуться по обходной дороге к Сергиеву Посаду. В случае встречи головной походной заставы и казачьего авангарда с неприятелем связать его боем, а князю с конвоем уходить в чащу. Ничего особенного. В худшем случае верст двадцать пешком до ближайшего разъезда. Не разминемся с эшелоном.

— Игорь, обязательно пошли вестового к Уварову. Через полчаса после нашего ухода может поступать по собственному усмотрению. В Москве встретимся.

— Или раньше…

Танковые пушки продолжали бить размеренно, примерно по выстрелу в минуту. Гул словно зависал в сыром, плотном воздухе, и треск пулеметов от этого был почти неслышен.

Пару раз выпалили «Дротики», и вроде бы над кронами, смешиваясь с туманом, опять потянулся дым, который военный человек с фронтовым опытом ни с чем не спутает. Очень характерно дымят горящие танки.

Великокняжеская «кавалькада» из разведывательно-дозорной машины, «Руссо-Балта» Олега Константиновича, пикапа Чекменева и четырех грузовиков не успела еще завести моторы, как с тракта, на который она собиралась выходить, на галопе вылетели два казака.

Осадили коней, ловко спешились, закинули карабины через плечо.

— Ваше превосходительство, — обратился старший урядник к Чекменеву, — обнаружен неприятель. Колонна грузовиков с танками. Длинная, с полверсты, может больше, наблюдатель с дерева не разобрал, далековато… Станичники встретят, конечно, когда подойдет, задержат, сколь удастся. Да с винтарем много ль навоюешь? Полсотни стволов у нас, две трубы, один «Василек». Ну, полчаса, может… Так есаул спрашивает, вмертвую стоять или сюда оттягиваться?

— Скажи, пусть отходит. Нечего с винтовками на танки.

Здесь насмерть станем, если что. Помощь с минуты на минуту будет, — обнадежил он казака.

— Тогда мы побежали?

— Бегите, — усмехнулся генерал.

— Может, так оно и лучше, — сказал князь, подходя. — Действительно, войска подойдут, а мы сбежали…

Он настолько не привык, чтобы ему говорили неправду, что и сейчас поглядывал на свой хронометр, где длинная стрелка мучительно медленно подбиралась к клятвенно назначенному Ляховым моменту.

— Занять круговую оборону. Передайте Уварову, уцелевшим гранатометчикам отойти к мосту и взорвать. Дождаться неприятеля, расстрелять остатки боезапаса. Остальные — сюда немедленно.

На лесной дороге догорали три танка. Первый — с сорванной башней, как бы вывернутый наизнанку. Это ему пробивший борт «Дротик» угодил точно в боеукладку, полную, неизрасходованную, только один снаряд автомат успел подать в казенник.

В двух других кумулятивные заряды выжгли людей, но без детонации. Так что снаружи монстры были почти как новые.

Еще четыре или пять, трудно разобрать на слух, методично расстреливали позицию Уварова, как он и предвидел, не трогаясь с места и оставаясь вне досягаемости.

Константинов вызвался сползать и завалить еще хоть одного, но Валерий не разрешил.

— Хватит нам покойников. Будем отступать. Мост взорвем, на том берегу закопаемся, и уже все.

Мост был почти игрушечный, десятиметровый всего, но прочный, бетонный, танк выдержит. Зато пойма ручья заболочена так, что хрен форсируешь.

— Чем взрывать, противопехотками? — вскинулся подпоручик.

— Тебя ж с нами не было вчера. Будь спокоен, уже заминировали, двести килограмм пентолита. Вдарит так, что в Москве услышат…

— Тогда оставь меня. Я взорву, когда по нему техника пойдет…

Тут и аналогичный приказ подоспел.

На противоположный берег с Уваровым вышло меньше половины тех, с кем он начинал бой. Измазанные кровью и грязью, с потемневшими от пороховой и тротиловой копоти лицами, кое-как перевязанные, офицеры несли и вели под руки тяжелее раненных товарищей. А еще и оружие, и ящики с патронами. Выносить убитых ни рук, ни сил уже не хватало. Прикопали лопатками, а то и прикладами прямо в окопчиках и ячейках, в расчете на то, что «вернемся и сделаем как положено».

И Рощин, и Константинов были рядом. Такое везенье. И в Бельведере вместе бились, и Польшу сбоку и поверху прошли, Радом взяли, да еще и здесь! Живые, даже не раненые.

В подстраховку электрического индуктора, по старинке Константинов протянул проверенный временем шнур имени господина Бикфорда (зря он не выставлен в Парижской палате мер и весов — эталон скорости горения, сантиметр в секунду. Миллионы, наверное, подрывников лично проверили и убедились).

— Идите, парни. Я дождусь, у меня нервы крепкие. Трех бойцов оставьте, фланги мне прикроют и подменят, если что… Такой фейерверк устроим, до вечера не очухаются!