Хлопоты с двенадцатой могилой
Шрифт:
— Время вышло, — сказал Рейес и исчез.
А я успела только моргнуть. Только что он был здесь, а через долю секунды испарился.
Я вздрогнула. Его притягательность была настолько мощной, что в голове не осталось ни единой внятной мысли. Однако все желание и тоску начисто смыло тонким голоском, раздавшимся с пассажирского сиденья.
— Кто это был? — спросила Слива.
Несколько секунд я пялилась на нее с отвисшей челюстью, пытаясь уложить в голове, что она рядом, а потом набросилась на нее с объятиями.
Сахарная Слива —
Довольно долго Слива терпела мои обнимашки, пока наконец не начала меня отталкивать.
— Где ты была, золотце? Ты видела, как разрушили лечебницу?
Вдруг она знает что-то о том, что ищет Рейес?
— Нет, я искала брата, но так и не нашла. Ты обещала мне поискать его.
Ее брат, офицер Дэвид Тафт, ни с того ни с сего подался в отпуск, и с тех пор в полицейском участке его не видели. Я расспрашивала о нем дядю Боба, но, похоже, тот не очень-то волновался об исчезновении Тафта. С заявлением о его пропаже никто не приходил. Вот только единственный родственник Тафта сейчас сидел у меня в машине, и заявиться в полицию этот родственник ну никак не мог. Правда, у Тафта наверняка были друзья. По крайней мере я так думала. Но никто из друзей тоже не заявлял о его исчезновении.
Я как раз собиралась заняться поисками, когда ад сорвался с цепи. Причем в буквальном смысле.
— Прости, солнышко. Обещаю, я его найду. Ты Рокета видела? С ним все в порядке?
— Ты правда-правда найдешь Дэвида? Клянешься на мизинчике?
Мы сцепились мизинчиками, и я, видимо, поклялась жизнью собственного пальца. На самом деле я никогда до конца не понимала, в чем смысл традиции клясться на мизинчиках.
— Ну ладно, солнышко. Где сейчас Рокет?
— Играет.
— В психушке?
— Нет, с другими детьми.
— С какими такими другими детьми?
— В «Чак-И-Чизе» [27] .
Я моргнула, пытаясь представить себе Рокета, играющего в комнате, битком набитой детьми, хоть где-нибудь, не говоря уже о «Чак-И-Чизе».
— Он любит играть в «Прибей крота». Говорит, забавная игра.
— Ну, он прав.
— Наверное. В общем, мне пора возвращаться. Я уже искала Дэвида везде, где только могла. Твоя очередь.
Не успела я сказать ни слова, как Слива испарилась. А я, видите ли, стояла и теряла время на обочине федерального шоссе, когда мне позарез надо было попасть на похороны.
27
«Chuck E. Cheese» («Чак-И-Чиз») — сеть семейных ресторанов и развлекательных центров, где подают пиццу и другие продукты фаст-фуда.
Глава 17
Видимо,
До самого Эль-Пасо у меня в голове крутились всего два слова, которые как нельзя лучше описывают этот город. «Обалденные» и «тако».
Ладно-ладно! Эль-Пасо может похвастать не только обалденными тако. Там есть не менее обалденная энчилада, а еще такие же тамале и гордита. Не сразу, но до меня все-таки дошло, что я хочу есть. Плюс бензин почти кончился.
Когда впереди замаячил город, я попробовала переодеться прямо за рулем. Несколько раз пересекла сплошную, пару раз чуть не погибла, но в итоге все же съехала на обочину и остановилась, пока по моей милости никто не умер. Раздевшись под восторженные сигналы дальнобойщиков, я напялила маленькое черное платье, которое откопала у меня в шкафу Куки, и которое я не носила лет пятьдесят. Меня словно жгутом перетянули. Оставалось только поблагодарить богов за то, что в последние дни я почти не ела.
К сожалению, Куки забыла об одной важной детали, без которой маленькому черному платью не обойтись. Туфли. Значит, моим ботинкам придется вписаться в наряд, хотят они того или нет.
На церковную службу я опоздала, зато благодаря чудесам GPS без проблем нашла ритуальное бюро, набросила на плечи куртку и пошла в толпу приглашенных на похороны.
Почти все были в черном. Ряса католического священника развевалась на ветру, пока он толкал прощальный монолог и расхваливал Гектора и всю его семью, называя их столпами общества.
Служба была в самом разгаре. Я обошла толпу, чтобы получше присмотреться к семейству Гектора. К счастью, никто меня не остановил. Повсюду стояли телохранители, но им хватило вежливости вести себя вполне сдержанно и не скрутить меня в морской узел. Впрочем, мое появление заметили, и теперь с меня не спускали глаз.
Священник велел преклонить головы в молитве, и все послушались. Все, кроме женщины слегка за пятьдесят, которая сидела в первом ряду и смотрела прямо на гроб. На ней была черная шляпа с вуалью, прикрывавшей лицо. Признаки горя были очевидны. Глаза опухли, нос покраснел. Тем не менее, женщина сидела прямо, как статуя, с высоко поднятой головой, крепко стиснув зубы. Не сомневаюсь, что это и была мать Гектора.
Я просканировала не только лица собравшихся, но и эмоции. Удивительно, но здесь, на похоронах, скорби было негусто. Куда больше скорби я ощутила, когда обедала в «Рубеже», а по телику объявили, что «Остаться в живых» заканчивается. Гектора явно не сильно жаловали.
Неподдельные эмоции бурлили лишь в одном человеке, и этим человеком была женщина, которую я приняла за Эдину Феликс. Держалась она прекрасно, но к ее горю подмешивалась кипящая, взрывоопасная ярость. Такая ярость требует возмездия. Кто бы ни убил Гектора, однажды он познает гнев этой женщины.