Хочешь мира…
Шрифт:
— И что? — заинтересовался я. О том, что рабочие дружины создавались и вооружались теми, кого революционеры называли классовыми врагами, я раньше не слышал.
— Не успели они. Мы раньше войска к складам оружия подвели. Закидали вашей «черёмухой», да оружие и реквизировали! — похвастался он. — А потом уж следствие всё подтвердило. Так что мы именно благодаря вам, считай, самые центры смуты разоружили. Да и похватали многих. А часть оставшихся была вынуждена бежать. А там и на железных дорогах всё утихло!
Из
«…Честно признаюсь, тот разговором с Петром Аркадьевичем меня ошеломил. Я уже как-то свыкся с тем, что иногда меняю историю, что-то целенаправленно для этого делая. Но вот то, что иногда её меняет, и довольно значительно, просто факт моего здесь нахождения… было неожиданным. И пугало…»
Москва, 14 (27 марта) 1909 года, суббота, утро
— Тём, а Тём! А ты найдёшь время мне чертёж сделать? А то я схемку нарисовала, но чертить — не моё!
— Кса-ан, какой чертёж, какая схемка? — лениво отозвался молодой отец, даже не открывая глаз. — У тебя дитё малое на руках, сиська занята, сама немытая-нечёсаная, муж некормленый! Вот этим и занимайся!
— Ну и гад же ты! Я ведь так и говорила! Стоит только замуж выйти да ребёнка родить, как прощай учёба! Так и останутся моим уделом пелёнки да кухня. Ну и церковь ещё! — изобразила обиду Оксана Рябоконь.
— Ага, тебя ограничишь! А кто за это время чемодан учебников перечитал? И пять тетрадок задач по математике да физике перерешал?
— Не пять, а шесть!
— Согласен, это всё меняет! — улыбнулся молодой глава семейства. — Ладно, давай свою схемку. Блин! И вот что это здесь нарисовано?
— Вот это — источник радиации, вот это — два детектора. Здесь — винт для тонкой регулировки расстояния, он помогает один из детекторов перемещать. А вот это — регистрирующее устройство. Будет фиксировать, порядок срабатывания детекторов.
— А смысл?
— Получается генератор абсолютно случайной последовательности единиц и нулей. Двоичная система исчисления. Приближая или отдаляя один из детекторов, можно добиться абсолютно равной вероятности срабатывания. Калибровка, понимаешь?
Вместо ответа Артём вслепую облапил жену и, притянув к себе, поцеловал.
— Родная, ты меня пугаешь! Не так давно я эту математику с физикой учил. И понимаю, о чем ты говоришь. Но абсолютно не понимаю, зачем это вообще нужно!
— Для шифра! Смотри, тридцать пять букв русского алфавита[5], десять цифр, пробел, точка, запятая. Можно ещё шестнадцать служебных знаков добавить — например, восклицательный, знак равенства, кавычки, «читайте следующий символ как латинский»… Да мало ли! Важно, чтобы уложиться в шестьдесят четыре. То есть, чтобы восемь единиц или нолей соответствовали одному знаку. Такое можно и морзянкой передать. По телеграфу или по радио, и напечатать, и на перфокарте набить.
— Мудрено как-то. Ну, получишь ты абсолютно случайную последовательность знаков. А смысл какой?
— Шифр Вернама. Пишешь сообщение и суммируешь его с ключом соответствующей длины. Угадать такой ключ невозможно, он абсолютно случаен. Если длина ключа не короче длины сообщения,
— А есть и вторая?
— Воронцовы шифровальную машину придумали, назвали «Энигма». Загадка по-немецки. И вместе с Однером отрабатывают. Она маленькая получается, не намного больше арифмометра или печатной машинки. Но шифрует хорошо и быстро. И расшифровывает обратно — тоже. Там вместо одного ключа, но длинного, используется набор шифрующих дисков. Оператор просто выбирает, какие из дисков вставлять, какой стороной, да на какой угол повернуть. В результате ключ получается не такой надёжный, если исследовать такую машинку и скопировать диски, то угадать можно. Вот только для каждого сообщения придётся перебрать миллиарды вариантов.
— Долго перебирать придётся! — присвистнул муж.
— Долго. Но они подсказку оставили — на дисках русские тексты набиты. А в тексте есть свои законы, позволяющие сократить число вариантов. Если же заменить те диски на мои, абсолютно случайные, то надёжность повысится. Поставят такие машинки во всех наших офисах, отработают, а потом и во флот продадут, и в армейские штабы. И враг ничего не поймёт.
— Ну, раз у тебя такая важная и замечательная идея, то найду я время, чтобы чертежи сделать. И с описанием помогу. Тут важно все правильно изложить. Языком, привычным для инженеров.
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…Идея Оксаны Горобец была неожиданной. Нет, шифр 'Энигмы» и без того мало кто вскрыл бы, принцип я помнил. Да и конструкцию мы потом изменили. Например, сделав диски неизвлекаемыми из машины. Для повышенной секретности.
Но сам факт, что деревенская девчонка доросла до понимания принципов шифрования и дешифрования, критериев надёжности к взлому и прочего, невероятно грел мне душу. Это означало, что я не просто так тут бьюсь! Мы, наша команда, тут уже многое изменили! Воспитали новых людей. И я ещё больше укрепился в мысли, что людей этих надо беречь!
В мае 1909 мы начали нашу операцию. Я встретился с Шиффом в Нью-Йорке…'
Нью-Йорк, 12 мая 1909 года, среда
— Юрий, простите, но я не очень понял суть вашей просьбы.
— Я прошу дать кредит на пятьдесят миллионов долларов нашей семье. То есть мне, моей жене и тестю. Под залог принадлежащих лично нам российских активов.
— Это понятно, но чем вызвана такая просьба? До сих пор вы все кредиты оформляли на банки вашего Холдинга.
— Задумался о будущем! — предельно коротко ответил я. Увидев его удивлённо вскинутые брови, понял, что этого недостаточно, и расширил ответ. — В будущем месяце мне будет, как говорят в России «последний раз тридцать». Вот и начал планировать следующие четверть века. То есть, скорее всего, до конца жизни. И знаете, что я там увидел? Что Романовы, скорее всего, не удержатся!