Хочу бабу на роликах!
Шрифт:
Когда она выплыла из комнаты, врачиха шепотом спросила:
– Стресс был?
– Стресс? – И тут вдруг в памяти отчетливо прозвучало: «Говорят, он трахальщик потрясный!» – и сразу заболело «хорошее сердечко». – Да, был.
– Ну ничего, пройдет. Я тут вам выпишу успокоительное. А это свекровь ваша, что ли?
– Да.
– Ох, мне моя свекровь всю жизнь отравила, а теперь я сама скоро свекровью стану. И тоже, наверное, буду девчонку мучить, вот не нравится она мне. А вашей свекрови мы про стресс говорить не станем, хорошо? – Она мне подмигнула.
– Мне все равно.
– Свекрови не любят, когда у снох стрессы бывают, по собственному
– Вот возьмите! – величественно проговорила Светлана Георгиевна, протягивая врачихе блюдечко, на котором лежала ложка. Та сунула ложку мне в рот.
– Ну, как я и думала, горлышко не очень, миндалины увеличены, но жить будете! Попьете лекарство, полежите, уход за вами хороший, пейте побольше, только не холодное и не горячее, витаминчики попринимайте, травки успокаивающие, я вот тут выпишу. Вам больничный ведь не нужен? Ну и славненько. Выздоравливайте. И привет мужу!
– Вы уверены, что у нее не воспаление легких? – поинтересовалась Светлана Георгиевна.
– На все сто!
– И не ангина? А на нервной почве такая температура может быть?
– На нервной почве может быть все что угодно, вплоть до ложной беременности! Всего наилучшего.
Врачиха ушла.
– Саша, как я поняла, у тебя все-таки не ложная беременность, но и не простуда. Вчера что-то случилось, да?
– Нет, ничего не случилось.
– Ну не хочешь говорить, не надо, а только я сразу заподозрила, что тут какой-то нервный срыв…
В этот момент зазвонил телефон. Слава богу, она от меня отстанет.
– Алло, да, это я, Ульяна Михайловна. Она не может подойти. Заболела. Ночью была температура сорок. Сейчас, слава богу, упала уже, но у нее страшная слабость. Естественно, вызвали, и она уже была. Судя по всему, это нервное. Нет-нет, она не может говорить. Всего хорошего. Саша, это твоя Ульяна звонила. Передает привет.
– Спасибо. Я посплю, ладно?
– Разумеется, спи. Я пока приготовлю тебе что-нибудь поесть. У тебя в холодильнике пусто, но что-нибудь я придумаю.
Я закрыла глаза. Спать мне не хотелось, но говорить с нею не было сил. Их вообще не было. Никогда бы не подумала, что она будет ухаживать за мной.
Оказывается, я ничего в этой жизни не понимаю;
Всегда думала, что Глеб меня любит, а его мать рада будет от меня избавиться. Нет, я сейчас ни о чем таком не буду думать. Ни о чем плохом… Мне надо принять какое-то решение, может быть, самое главное в жизни, но для этого нужны силы и ясная голова. Значит, не сейчас. Хорошо, что можно вот так лежать и ни о чем не беспокоиться. Во всяком случае, пока. А там будет видно. Подумаю лучше о хорошем;
О бабушке, например… Бабушка! Я поеду к бабушке.
Ну и что, что там жарко? Если уж она выдерживает, так и я выдержу, не растаю! Но по крайней мере я буду с человеком, которому я нужна, который любит меня. Уж в этом-то нет сомнений! Странно, что приглашение еще не пришло. Она ведь давно его послала. Наверное, шутки почты… Вот наберусь немного сил и поеду… А Глеб как хочет. Пусть за ним ухаживают те бабы, которых он так потрясающе трахает. Я чуть не завыла от острой боли, сжавшей мне сердце.
Но я же решила не думать о плохом. Не буду. Но как? Надо просто вспомнить все самое хорошее, что было в жизни, не связанное с Глебом. Но в моей жизни уже так давно все с ним связано… Я вдруг отчетливо вспомнила один из самых счастливых дней в своей жизни. Вспомнила даже запах моря и, леса.
Это была наша первая с Глебом поездка к Балтийскому морю.
– Что, покурить решил? – засмеялся Глеб и протянул Якуси открытую пачку. Тот внимательно на нее посмотрел и – что бы вы думали – клювом достал сигарету из пачки. Я чуть не подавилась от смеха и только пожалела, что мы не взяли фотоаппарат.
Якуси подержал-подержал сигарету в клюве и бросил. И тут же потянулся за следующей.
– Ну, брат, хватит с тебя! – заявил Глеб, убирая пачку. Тогда Якуси клюнул его в ногу. Отомстил. И направился к деревянному павильончику-парикмахерской. В тот ранний час парикмахерская была еще закрыта, но, очевидно, там его прикармливали, потому что он вдруг начал туда ломиться. Надо было это видеть! Одной лапкой он уперся в дверь, а клювом пытался ее открыть. Это был аттракцион! Но тут подошел автобус, и мы с хохотом бросились к нему.
День так весело начался! Ночью прошла гроза, и в лесу было душновато. Мне вдруг стало лень таскаться по лесу, я села на камень у моря, сняла прозрачный дождевик и подставила лицо неяркому балтийскому солнышку. Глеб бродил где-то неподалеку. И вдруг я вижу, он какими-то гигантскими скачками несется ко мне.
– Сашка, идиотка, что ты тут сидишь! – Он схватил меня за руку и, ничего не объясняя, потащил за собой. Он был так взволнован, что даже не слышал мои протестующие вопли. Наконец он замедлил бег и прошептал:
– Смотри!
Поначалу я ничего не заметила. Но, приглядевшись, вдруг завопила:
– Господи, Глеб!
Вокруг был редкий, низкорослый лесок, мелкие валуны, покрытая серебристым ягелем земля. И на этом ягеле всюду виднелись красные и красновато-коричневые шляпки грибов! Их было море. Но каких! Изредка попадались подберезовики, но в основном это были подосиновики. И белые! У белых здесь шляпки тоже были с красноватым оттенком.
Ничего волшебнее я не видела в своей жизни! Мы словно попали в чудо-огород! Нас охватил сумасшедший восторг! Две довольно большие корзины мгновенно заполнились, а грибов было видимо-невидимо. Тогда мы стали складывать их в мой пластиковый плащ, когда и он наполнился, я сняла с головы платок, но сколько грибов влезет в платок! Глеб снял с себя майку: