Хочу, чтобы мы были вместе

Сивек Тара

– Ого, Эверетт уже в пятнадцать был горячим парнишкой, - присвистывает Амелия и добавляет: – Теперь я чувствую себя немного извращенкой. Но судя по тому, что вы с Эйденом рассказывали о нем, он был тем, кого называют Бэд Бой – угрюмым и большим говнюком. Неудивительно, что за эти почти пять лет он ни разу о тебе не вспомнил и не побеспокоился. Ты говорила, что когда-то была влюблена в Эверетта, но, очевидно, Эйден был куда лучшим выбором.

Она ставит рамку обратно на стол и разворачивает лицом ко мне. Я не хочу смотреть, но ничего не могу с собой поделать, когда глаза автоматически находят на фотографии изображение мальчика, стоящего справа

от меня. Эйден и Эверетт оба с короткими стрижками и почти одинакового роста – чуть ли не на целую голову выше меня. Они выглядят похожими друг на друга, но разница все же есть: Эйден счастливо смеется, а Эверетт лишь улыбается, и при этом улыбка не касается его глаз. Всегда было сложно заставить его улыбнуться, а уж рассмеяться почти невозможно.

Амелия права, он был угрюмым и определенно Бэд Боем, то есть плохишом, но он никогда не был говнюком, по крайней мере, не со мной. Возможно, поэтому он настолько привлекал меня, когда мы были детьми. Я хотела помочь ему, хотела заставить улыбнуться, рассмешить, хотела стать тем, кто вылечит боль от потери отца и от пренебрежения матери, которая перестала заботиться о своих детях после гибели мужа. Много лет я мечтала и загадывала на звездах то, что, в конце концов, оказалось пустышкой. Эверетт никогда не нуждался в моей помощи и никогда не нуждался во мне.

Он уехал почти пять лет назад, и за все это время я не получила от него ни одного письма, сообщения или телефонного звонка. И я винила за это себя, думая, что, возможно, должна была попросить Эверетта остаться, прежде чем он уехал со своей миссией за границу. Может быть, я натолкнула его на мысль, что он нам не нужен, что у нас все хорошо и без него, и поэтому он решил оттолкнуть нас раньше, чем мы его. Я обвиняла себя в том, что не только сама потеряла Эверетта, но и Эйдена лишила лучшего друга.

А потом за несколько недель до смерти Эйдена я узнала, что Эверетт пишет ему письма и иногда звонит. Оказалось, что он бросил только меня, наплевав на двадцать лет нашей дружбы. Только обо мне он не заботился.

Это разозлило меня и ранило. Очень сильно.

Эйден умер девять месяцев назад, и я скучаю по нему каждый день, а Эверетта нет в моей жизни почти пять лет, но я скучаю по нему сильнее, и ненавижу это. Мне ненавистно, что больше тоскуя о человеке, которому полностью плевать на меня, я словно омрачаю память об Эйдене.

– Не хочу еще больше портить настроение, но ты уже говорила со своими родителями? – спрашивает Амелия, отрывая саму меня от удручающих мыслей, а мой взгляд от фотографии.

– Я разговариваю с ними каждые два дня в основном о текущих делах. Я просто не могу рассказать им о масштабах проблемы. Пока не могу. Этот лагерь – их жизнь, их мечта, и сказать им, что нам, возможно, придется закрыться по окончания летнего сезона просто выше моих сил. Тем более, сейчас, когда мне, наконец, удалось уговорить их впервые за долгое время поехать в настоящий отпуск.

Я вздыхаю и начинаю перебирать стопку счетов, которую игнорировала всю неделю.

С самого момента открытия лагерь Райлан был бесплатным для тех, кто сюда приезжал. Родители даже слышать не хотели о том, чтобы брать плату за то, чтобы дети имели возможность хотя бы ненадолго сбежать от реальной жизни и побыть в обществе других детей, которые как никто понимали трудности, с которыми те сталкивались каждый день. Благодаря щедрым пожертвованиям и грантам от частных лиц и корпораций, а также большому благотворительному балу, что я устраиваю в летний сезон, у нас никогда не

возникало проблем с получением средств для гладкой работы лагеря. Но, к сожалению, наш самый большой меценат, тот, кто почти единолично поддерживал лагерь в течение двадцати семи лет, недавно скончался, а его родственники – бессердечные задницы – отрезали все финансовые потоки. Джек Александер – основатель и главный исполнительный директор одного из крупнейших автомобильных предприятий в Штатах был для нас словно член семьи. Он никогда не отправлял своих помощников с чеком, а вместо этого сам садился за руль и ехал всю дорогу от Нью-Йорка, чтобы лично присутствовать на благотворительном балу и вручить нам чек. Прямо сейчас он переворачивается в своей могиле, когда видит, что сделали его родственники.

– Надеюсь, что смогу что-нибудь придумать до их возвращения в следующем месяце. Я сделала несколько телефонных звонков в разные компании и теперь, скрестив пальцы на удачу, жду, что кто-нибудь ответит. Есть один мужчина, который сразу отозвался на мое электронное письмо. Правда, он немного странный и имеет ряд жестких правил относительно того, кому дает деньги. Мои родители должны быть здесь, чтобы встретиться с ним, поскольку он финансирует только те некоммерческие организации, которыми руководят счастливые семейные пары. Я очень надеюсь, что мне не придется иметь с ним дело и привлекать родителей, но на всякий случай объяснила, что мы сможем встретиться с ним не раньше выходных перед благотворительным балом и договорилась о дате и времени. Если к тому времени найдется что-то еще, я всегда могу отменить встречу, - объясняю я Амелии.

Но, если честно, пожертвований от благотворительного бала и помощи от правительства, которую мы получаем в течение года, недостаточно, чтобы содержать лагерь, расположенный на такой огромной плантации. Они едва покроют расходы на электроэнергию и заработную плату персоналу. Все прошлые годы мы полагались на помощь Джека, а теперь мне нужно найти кого-то столь же доброго и щедрого, но это походит на поиск иголки в стоге сена.

Деньги, которые оставил лагерю Эйден, каждый цент, что он смог сберечь, не помогли заделать даже небольшую брешь в растущей задолженности. Мельком я подумывала попросить помощи у родителей Эйдена, но отбросила эту идею, так как не хотела ставить их в неудобное положение и заставлять думать, словно они обязаны нам помочь. Будучи не в силах справиться с воспоминаниями, после похорон сына они уехали из Чарльстона, и я не желала усугублять их горе, говоря, что денег, оставленных Эйденом, оказалось недостаточно.

Мое беспокойство о будущем давно переросло в полномасштабную панику еще и потому, что после смерти Эйдена я практически умоляла родителей передать мне руководство лагерем. Они и так планировали сделать это со временем, но мне нужно было на чем-то сосредоточиться после того, как он ушел. Мне было необходимо занять мозг хоть чем-то, кроме мыслей о его уходе. Когда они смягчились и передали мне виртуальный факел, я получила полный контроль и над самим лагерем и над финансами. Родители знали, что со смертью Джека нам придется бороться, просто не понимали насколько сложно, так как я скрывала это от них.

И теперь я отказываюсь так просто сдаться. Я отказываюсь подводить своих родителей. Отказываюсь подводить детей и семьи, которые сюда приезжают. Я выросла в этом лагере, здесь я познакомилась с Эйденом и Эвереттом, самые лучшие воспоминания в моей жизни связаны с этим местом.

И я отказываюсь позволять воспоминаниям об Эверетте Сазерленде затуманивать мой ум и сердце, когда существуют более важные проблемы. Он – часть моего прошлого, которое я должна отпустить. Отпустить, несмотря на боль, несмотря на то, что моя душа разрывается на части из-за того, что я потеряла не одного своего лучшего друга, а сразу двоих, и никогда не смогу вернуть обратно ни одного из них.