Хочу тебя любить

Тодорова Елена

Это что-то психологическое… Меня возбуждает не просто сам процесс. А осознание того, что именно происходит.

Кончает Бойка неожиданно… Прямо мне в рот. Признаться, этим я немного шокирована. Инстинктивно глотая терпкую горячую жидкость, пребываю в какой-то растерянности. А пару секунд спустя понимаю, что после этого удовольствие внутри еще громче и ярче становится.

Охлаждение реакторов происходит так же неожиданно. Вынырнув из дурмана своего наслаждения, Бойка резко подрывает меня на ноги и прижимает к груди так крепко, что я задыхаюсь.

– Прости…

Прости, я не сдержался… – частит сипло, с таким жарким раскаянием, что я теряюсь. – Больше не повторится. Клянусь, что никогда…

Ничего не говорю просто потому, что не могу отыскать подходящие слова. В голове все еще шумно. Это у Кира морок развеялся, а меня еще колотит. То ли от потрясения, то ли от возбуждения... Не определяюсь. Нахожу единственный способ показать Бойке, что все со мной в порядке – ловлю его руку и притягиваю к себе между ног. Глядя прямо в глаза, прижимаю, пока своими пальцами не ощущаю просачивающуюся через ткань белья вязкую влагу.

И он, безусловно, все понимает.

Выдыхает шумно и с этим действием как будто перестраивается. Сдергивая с меня трусы, второй раз на стиралку сажает. Почти сразу же входит, потому как уже готов.

Мычу и изгибаюсь в удовольствии. Откидываю голову назад, пока волосы тяжелой волной не свисают. Кир держит, упасть не позволит, а мне так чуточку легче дышать.

Громкие щелкающие звуки идентифицирую, только когда по моей влажной коже проносится горячий выдох Бойки. А потом… Чувствую его губы и на мгновение замираю. Возобновляю дыхание, лишь когда в организме возникает острая потребность. Рот Кира к тому времени находит и всасывает мой сосок. Резкости, жадности и спешки, к которым я привыкла, нет. Все движения Бойки ошеломительно чувственные.

Он меня смакует и качает.

Медленно… Медленно… Медленно…

Впервые я не кричу, приближаясь к оргазму. А выдаю дробные, дрожащие, мерные и густые вздохи. Кажется, что эти звуки даже не в груди формируются, а именно там, в средоточии моей женственности, чтобы, томительно пройдя через все тело, доставить мне самой паралитическое наслаждение и только после покинуть мой рот.

Схожу с ума от этой потрясающей чувственности. Даже дрожь сейчас какая-то иная – мелкая-мелкая и безумно неторопливая. Не трясусь, а пульсирую. Блаженство накатывает бесчисленное количество раз и на каждом обратном движении Бойки отступает. С новым тягучим толчком на полградуса выше становится. И лишь достигнув невообразимого пика удовольствия, я взрываюсь.

[1] Здесь: Шугар Кэт (англ.) – Сахарная Кошка.

Глава 61

Больше не первый. Главный.

– Нашелся чувак, готовый выложить за тачку двадцатку[1].

– Может, не будешь все же продавать? – жалобно мурлычет киса, постукивая пальчиком мне по груди. Елозит головой по плечу, так что подмышкой щекочет. Сгибая руку в локте, слегка блокирую

эти движения, но в целом терплю. Даже когда она, отплевываясь от собственных волос, которые ненароком сбросил ей на лицо, пихает меня в бок. – Что ты молчишь? Тебе же она нравится, да? М-м-м, Кир? А деньги у нас и так есть.

Поворачиваюсь и съезжаю вниз по кровати, пока не оказываемся лицом к лицу. Очень плотно, потому как рукой, на которой она лежит, тоже подтягиваю.

Глаза в глаза.

– Мало, – тихо отвечаю.

– Почему тебе постоянно мало? Из-за того, что сказал Ренат Ильдарович? Из-за меня? – так же тихо отзывается Варя. – Это… Это все бред. Я не заболею. У меня все отлично.

– Сейчас неважно, что кто сказал. Я так решил, – говорю, не меняя темпа. – Не надо спорить.

– Я не спорю. Просто…

– Я люблю тебя, – перебиваю я.

Жду ответа, будто он еще может быть вариативным.

– И я тебя люблю.

Только после этого прижимаюсь к жене лицом.

Замираем.

– Хорошо так, – шепчет Варя неторопливо, почти сонно. – Тихо. Тепло. Спокойно.

– Угу.

Так все и было. Примерно до середины апреля. А потом, блядь, случился новый треш.

После продажи «элитки» присматривал разные бюджетные варианты среди бэушных тачек. Никаких понтов, чисто для удобства своей семьи. Как раз с очередных, не самых удачных смотрин возвращался, когда позвонила Варя.

– Кир… Привет…

Слышу, что плачет, и сходу рубает по всем вышкам.

– Что случилось?

– Мама… Мама в больнице… Избил… Сильно… Бабушка звонила… – постоянно прерывается, а до меня и без того как будто рывками информация доходит. Закусывая губы, безумно таращу глаза. Давно шагать перестал. Стою посреди тротуара, не замечая, как толпа огибает. – Все очень плохо… И с ребенком… Кровотечение… Я поеду… Ты… Ты со мной можешь?

Долго не отвечаю, только потому что все еще догоняю. Потом, конечно, сразу выдыхаю:

– Вызывай такси, я уже близко. И это… – морщась, скребу большим пальцем бровь. Сглатываю, пытаясь остановить то, что там раскручивается. Сейчас, как никогда, важен баланс. – Приготовь мне какую-то чистую одежду, – говорю, наконец.

Не уточняю, что весь в грязи, потому что под тачкой не поленился полазить. Но Варе сейчас это и не нужно знать.

– Хорошо. Приготовлю. И жду.

Последние пять минут до дома сердце продолжает работать на повышенных оборотах. Расползается по груди что-то такое давнее, страшное, гнилое. Жжет и капает гноем. Но, явившись в квартиру, я, безусловно, делаю вид, что абсолютно спокоен.

Пока Варя, утирая слезы, подает чистую одежду, мою руки и лицо.

– Вот как так можно, а? Она же беременная… Это же… Зверство… – причитает она.

А я ныряю под струю головой. Мочу, пока по спине не течет.

– А если она умрет?.. Или с ребенком что… Как же так можно?.. Как?..

Молча закрываю кран. Вытираюсь. Так же молча одеваюсь. Даже в дороге ни слова не выдаю. Не могу, будто заклинило. Просто сжимаю Варину ладонь и слушаю, как она то и дело срывается на тихий плач.