Хочу тебя в долг
Шрифт:
Может ли мой громила быть таким же как тот отморозок? Затащить девушку в туалет и вытворить с ней такое, что она будет истекать кровью?
Холод разливается внутри от попытки вообразить такую картину. Нет, не похоже, будто амбалу нравится причинять боль. Даже тех своих шлюх, с которыми я его застала в гостиной, он брал так, что они орали от удовольствия, умоляли продолжать, дать больше.
Чувствую укол ревности. Амир сволочь, изменяет мне регулярно, трахается со всеми подряд. Хотя сейчас у него на это нет времени. Пожалуй, он
— Я хочу узнать тебя лучше, — совершаю очередную попытку наладить контакт. — Хочу понять твой мир. Кто этот Викинг? Чем он опасен? Вы вспомнили его и сразу на свой язык перешли?
— Маленькая ты, — криво ухмыляется Амир. — Для взрослых разговоров.
— Давай тогда Леона обсудим, — охотно переключаюсь на другую тему. — Откуда у него настолько странное имя? Для вас не слишком характерное. Я права? А эти его золотые зубы… жутко смотрится. Зачем он сделал? Это же съемные накладки, да?
— Нет, — говорит громила.
— Нет? — округляю глаза. — Боже. Неужели там настоящие золотые зубы? Вставная челюсть? Две? Представлять это не слишком приятно. Почему он себя изуродовал?
— Нет — в смысле — не прокатит, — отрезает Амир. — Давай платье тебе купим. Можно сразу несколько. Туфли. Сумку. Чего еще бабам надо?
— Поздно, — замечаю глухо. — Магазины давно закрыты.
— Я позвоню — откроют, — уверенно произносит амбал. — Выбирай, чего нужно. Заказывай. Я все оплачу.
— Отлично, — стараюсь изобразить его фирменный буравящий насквозь взгляд. — Я нуждаюсь в твоей откровенности. Хотя бы… частичной.
— Ну ты и заноза, — заключает со смешком.
— Расскажи мне о Призраке, — выдаю вкрадчиво.
— О ком? — сводит брови.
Запинаюсь. Понимаю, что «Призрак» он только для меня и то по чистой случайности. Стоп, я даже имени его не знаю, клички никакой нет. Кажется, Амир ни разу его не назвал, никак не обозначил. Да и он сам не представлялся.
— О подонке, который воспользовался наивной девушкой, — отвечаю, наконец. — Он исчез из ресторана как призрак, когда мы впервые встретились, вот я его и назвала таким образом. Помнишь?
— Много же ты про него думаешь, — замечает мрачно. — Еще и личное погоняло ему назначила.
— Я думаю про него только самое плохое, — не лукавлю. — Но ты ведешь с ним дела, и я бы тоже хотела быть в курсе. Ты же столько кличек новых назвал: Изгой, Покойник, Отшельник. У меня уже голова от информации лопается, тянет получить ясность. Это все его родственники? Члены семьи? О ком ты говорил? Они уступили ему власть? Он сумел их сам уничтожить?
Амир выдерживает паузу, видимо, прикидывает, можно ли сообщать мне подобную информацию, безопасно ли это открывать. И кажется, особого секрета там нет.
— Он младший сын, последний в цепи наследования, — произносит
Изгой. Покойник. Отшельник. Вот как это расшифровывается. Два брата исчезли: один изгнан, второй погиб. А отец и вовсе ушел, исчез без следа. Призрак всех обставил в игре за корону. Хитро, ловко, коварно.
— А вдруг его отец никуда не уходил? — спрашиваю. — Вдруг Призрак сам его убил?
— За такие предъявы шею сворачивают голыми руками, — холодно говорит Амир. — Хоть мужику, хоть бабе. Пулю жалко тратить. Но тебе простительно. На первый раз. Наших обычаев не знаешь. Чужая ты. И мелкая совсем. Сама не сечешь, что языком мелешь.
«Чужая». Это слово задевает особенно сильно, однако тут я действительно не способна ничего противопоставить. Их культура, нравы, законы и традиции как отдельный мир. И кажется, там для меня не предусмотрено никакого места. Достойного так уж точно.
— Значит, я только для постели пригодна? — интересуюсь тихо, но твердо. — Там вполне взрослая, а для серьезных разговоров не подхожу. И вообще, ничего рассказывать мне не нужно, объяснять тоже. Да из тебя клещами слов не вытянуть. Черт, я даже не в курсе твоей национальности, не представляю, где ты родился и воспитывался. Уже о Призраке больше известно, и то по случайности. А про себя точно не расскажешь.
— Женщина должна быть красивой, создавать уют. Об остальном мужчина позаботится, обеспечит семью всем необходимым, — ровно произносит амбал. — Если хочешь лучше понять мою культуру, найму тебе учителя, объяснит основы и заодно языку обучит.
— Правда? — не верится в собственное везение. — Ты не шутишь?
— Приступишь к занятиям, когда вернемся домой, — заключает ровно.
А я от счастья готова прыгать. Так быстро и легко. Обалдеть. Он согласился. Вернее, сам предложил гораздо больше, чем хотелось, чем я бы осмелилась попросить.
— У нас жесткая иерархия, — продолжает Амир. — Старший в роду или тот, кто старшим назначен, решает все вопросы. Ему подчиняются. Его приказы выполняются в момент. Отказаться нельзя. Ослушаться тоже. За любое неповиновение полагается наказание. Степень тяжести определяется серьезностью проступка. Возможен смертельный приговор.
— Без суда? — спрашиваю тихо.
— Здесь наш суд действует, — отвечает невозмутимо. — Суд старшего или совета. Зависит от конкретного расклада. Но есть вещи гораздо хуже смерти.