Хочу тебя... наказать!
Шрифт:
Ксана опешила.
— Я. Был. Неправ! — чеканю.
Чего мне стоит вот так, в грязь, возле типичной панельки девяностых годов постройки бухнуться? Вся моя гордость с переломанным хребтом молчаливо стиснула зубы…
Глава 39
Ансар
Ксана смотрит на меня сверху вниз, в глазах — недоверие и шок.
Много шока!
Подобной выходки она от меня не ожидала. Я сам от себя в шоке, если быть честным. Не думал, что придется на коленях стоять. Однако упал без раздумий и не чувствую себя униженным
— Я ведь реально считал, что ты написала заявление. Потому что позвонила отцу. Позднее он показал мне снимки… Угрожал. Я решил, что ты пошла на это и тем самым решил подпитать свою… ненависть. Но ненависти нет. Есть только… Не знаю… Отрава какая-то. Желание болезненное. Я не знаю, — выдыхаю. — Я так долго делаю вид, что мне плевать, так часто обманываюсь, что уже сам не понимаю, сколько в моих чувствах самообмана, а сколько обмана со стороны. Знаю только то, что это зашло слишком далеко, и что я неправ. Тотально… Во многом. Может быть, даже во всем. И этого треша между нами не было бы изначально, признай я…
Ксана замерла, не дыша.
— Если бы я признался, что ты мне нужна. По-настоящему. Вот… Сейчас признаю. Ты мне нужна. Очень. Я наломал много дров. Знаю, что обижал тебя…
— Постоянно. Обзывал. Ни во что не ставил! Не верил! — повышает Ксана голос. — Ты… Ужасен. Ужасен, Ансар!
Она топает ногой по луже от бессилья, как маленькая девочка, и капли грязной воды летят мне в лицо.
— Спасибо, что извинился, конечно. Но я тебя простить не могу. Просто приняла к сведению, что ты способен сказать «прости». На этом — все, — отворачивается.
— Все? Ксана, нет. Постой! Ксана….
— Все! — рявкает она. — Я сказала, все. Или ты думал, что прилетел такой, красивый, секунду помочил коленки в луже — и все?! Прощено и забыто? Месяцы… — выдыхает. — Месяцы унижения. Презрения. Грязного отношения. Месяцы ты меня мешал с грязью… Твоя секунда унижения в луже — просто ничто.
— Хочешь, я каждый день буду в луже стоять? В этой же самой луже?
— Ты так и не понял, Ансар? Я просто ничего не хочу от тебя. Поэтому уехала. Ни-че-го не хо-чу! — делит по слогам. — Ни плохого, ни хорошего. Мне на тебя ровно!
— Поэтому ты запала на Тимура? Он ведь лицом так на меня похож, — хмыкаю я.
Ксана моргает, нахмурившись.
— Неужели не замечала? Да ладно… Присмотрись!
— Это… Это ничего не значит. Просто мой любимый типаж! — спохватилась. — Это мог быть он или кто-то другой…
— С моим, блять, лицом, — поднимаюсь из лужи. — Ты, будучи еще совсем юной, как запала на меня, так и…
— Спасибо, что открыл мне глаза. Теперь я уверена, это просто травма отвергнутой дурочки, которую можно проработать с психологом! — выкрикивает она и бежит вверх по ступенькам.
Вот уж нет… Не в этот раз!
Я успел ее схватить за руку и дернуть к себе.
Зрачки расширены, ротик соблазнительно приоткрыт.
Впиваюсь в него губами, сразу лезу языком, получив пинок коленом почти в пах. Попадает в бедро, но…. на вкус она все равно сладкая.
Бойкая. Боевая… Яркая…
Ангелочек?
Мм… Или нет?
Демоница?
Воительница?
Искушенная и искусительница в одном флаконе?
Я перебирал в голове слова, но не мог подобрать точных определений,
— Пошел… Прочь! — вырывается.
— Дайте пройти, а?! — звучит возмущенно из подъезда.
Вываливается большая семья: отец, мать и трое детишек. На плечах у отца сидит самая мелкая…
Семья проплывает мимо нас, бурно обсуждая двух идиотов, мешающих пройти — то есть нас. Картинка чужого счастья цепляет неожиданно сильно, и все мои желания оформляются в конкретную форму, именно сейчас.
— Я хочу от тебя детей! — выдыхаю в губы Ксане.
Мое признание парализует девушку на несколько мгновений, которые я использую для того, чтобы насладиться ее вкусом.
Но потом она приходит в себя и выворачивается, трет губы тыльной стороной ладони, словно наш поцелуй был ей неприятен. Но я знаю, что это не так.
— Я поняла, что ты делаешь. Ты просто решил вывалить все признания мира. Вдруг какое-нибудь из них сработает? — фыркает она. — Маленький спойлер. Не сработает. Ты мне не нужен. Я не хочу быть твоей. Ни в одном из качеств.
— Еще скажи, что я тебе противен.
— Определенно!
— Врушка. Дай нашим отношениям шанс?
— Что, папочка припер тебя к стене, если ты не вернешь меня домой?
— Дело не в нем. Ты нужна мне. Теперь все будет иначе.
— Ты — большой лжец. Ты нарочно много раз меня унижал на радость своей невесте. Так что…
Я мрачнею.
— Лучше не напоминай мне о ней.
— А что так? — ехидно смеется Ксана. — Теперь ты можешь завести с ней отношения без оглядки на меня.
— Как оказалось, эта девушка не стоила ни секунды моего времени, не говоря уже обо всем остальном.
— Ничего нового. Ансар, ты считаешь себя лучше и выше всех. Унижаешь ее, говоря со мной, унижаешь меня, флиртуя с ней… — качает головой. — Это не по-мужски.
— Я выяснил правду о ней. Поверь, подобного я никак не ожидал. Рассказать?
— Оставь при себе. Теперь, извини, спешу.
— Куда?
— Неважно.
— На свидание с этим мажором?! — закипаю. — Никакого свидания.
— Это не тебе решать, выбрось из своей головы фантазии, будто я до сих пор — твоя невеста.
Ксана делает шаг в сторону.
— Алсу изо всех сил пыталась затянуть меня в постель, потому что у нее был роман с отчимом. И это еще не все. Делишки у него шли так себе, и он был тем, кто помог провернуть ограбление на благотворительном вечере. Грабители ушли легко и быстро, потому что у них был план и расстановка охраны. Было все. Ты даже представить себе не можешь, каким лохом я себя почувствовал, когда выяснил все это. Я ведь возместил часть убытков, чтобы отец не гневался на Алсу. Она пришла ко мне жить, после ссоры с родителями, но о причинах не рассказала. Причиной было то, что мама застукала ее со своим мужем и закатила серьезный скандал. Шумиху замяли внутри семьи, тогда она подалась ко мне и изо всех сил пыталась переспать. Так сильно, что… не погнушалась даже подпоить меня. Ты была права. Когда заявила, что я тебя опоил. Сам того не зная, дал выпить тебе то, что предназначалось для меня самого! Под маской тихони скрывалась та еще продуманная стерва, которая не тратила время зря. Не вышло одно, она схватилась за другую возможность. Мы пострадали из-за ее козней, я был слеп. Прости.